Теперь все можно или Странное убийство «рациональности»

Любопытные могут ознакомиться с замечательным текстом, подробно разбирающим основные моменты поведенческой экономики (если что, его автор — респектабельный ученый, а не какой-то там анархо-капиталист). Однако, в общих чертах мы все хорошо знакомы с основными тезисами «поведенческой экономики», ее, само того не зная, исповедует подавляющее большинство наших (и не только наших) сограждан. «Поведенческую экономику» вы услышите в ответ на утверждение о том, что люди лучше разбираются в собственных делах, чем кто-либо еще. Вам приведут массу примеров, которые должны доказать, что люди не в состоянии справиться с собственной жизнью и им нужно начальство, чтобы регулировать их поведение для их же блага.
Тщательно отобранная совокупность таких примеров, которые якобы опровергают «основные постулаты экономической науки», плюс «эксперименты», которые призваны все это доказать и называется «поведенческой экономикой».

Теперь нужно сказать о том, что собственно происходит и почему это имеет значение. Бихевиористы атакуют господствующее неоклассическое направление в экономическом мейнстриме и, в частности, используемую в этом направлении модель «хомо экономикуса», рационального человека, всегда способного оценить происходящее и в выборе руководствоваться собственной выгодой, которую он всегда способен распознать.

Поведенческая экономика своими примерами и экспериментами доказывает, что такого «хомо экономикуса» не существует, реальные люди действуют иррационально и, следовательно, теории неоклассиков, опирающиеся на дефолтное утверждение о рациональном поведении людей, неверны. Эксперименты бихевиористов, как им кажется, опровергают некоторые из этих теорий, но, повторю, главным объектом атаки, все-таки оказывается догмат о рациональности, что заставляет говорить о кризисе в мейнстриме и даже о революции в нем.

Разумеется, неоклассический подход, скажем так, ошибочен. Концепция рациональности избыточна, а «хомо экономикус» настолько все упрощает, что приводит к многочисленным ошибкам. То есть, сюжет нашей драмы состоит в том, что новая несовершенная концепция (бихевиоризм) опровергает старую несовершенную концепцию (неоклассическое направление). Почему тогда мы говорим об этом?

Дело в том, что из дефолтного предположения о рациональности (попросту ненужного и потому ошибочного) следуют вполне здравые в нормативной области выводы, например, все то же утверждение о том, что индивиды лучше других знают, что им нужно. Сегодня это утверждение в околонаучной, экспертной и околополитической среде опирается именно на неоклассическую «рациональность». Индивид лучше любого другого знает, что ему нужно потому, что он рационален и в состоянии сделать правильный выбор. Бихевиористы, ставя концепцию рациональности под сомнение, наносят удар, прежде всего, по идее самодостаточности и независимости индивида.

Мне могут сказать, мол, какая разница, какие там существуют поветрия в академической и экспертной среде, когда государству что-то нужно, оно не сильно переживает по поводу теоретических обоснований своих потребностей. Во многом, это действительно так, но это бывает обычно в неких экстремальных случаях. Обычно, по крайней мере, в «развитых странах», академическое сообщество идейно обслуживает политикум производя некий набор идей и политикум старается придерживаться этого набора (точнее говоря, это один и тот же процесс расширения государства, в том числе, и через оправдывающие его идеи). Поэтому, для политического процесса господствующие представления в экспертной среде имеют значение. Сегодня эти представления, разумеется, этатистские, но этатизм в практической плоскости не есть некая однородная и неизменная догма. Никто не становится людоедом вроде Пол Пота сразу после рождения, нет, людоедом вас делают годы учебы в престижном университете, последовательное и «научно обснованное» отрицание моральных норм и человеческих практик. Для всего этого нужны теории, а теории должны создаваться, изменяться и развиваться.

Важность момента состоит в том, что, возможно мы являемся свидетелями последнего шага к неограниченному никакими теоретическими оговорками этатизму. Ведь, по сути, кроме отрицания самостоятельности и самодостаточности индивида в бихевиоризме нет ничего нового. На самом деле он даже не разрушает неоклассическое понятие рациональности, он просто заменяет рациональность индивида рациональностью экспертов и государства (поэтому я и говорю о «странном убийстве», бихевиористы, вопреки их заверениям не «убивают» рациональность, они просто отказывают в рациональности одним в пользу других).

Все противостояние этатистов и сторонников свободы сводится именно к самодостаточности индивида, к тому, знает ли человек лучше других, что ему нужно, или ему необходима постоянная опека со стороны государства и служащих ему экспертов. Тот факт, что до недавнего времени идею самодостаточности в околополитическом и экспертном сообществе парадоксальным образом защищала ошибочная неоклассическая теория ничего не меняет в происходящем. Нобелевская премия бихевиористу — это санкция для ничем не ограниченного государственного вмешательства. Теперь все двери открыты и теперь все можно.

Разумеется, я далек от мысли о том, что вот сейчас чиновники, сорвав оковы рациональности, дружно бросятся поедать ни в чем не повинных граждан. Более того, Нобелевская премия лишь зафиксировала то, что изменения в мейнстриме, происходившие последние лет 30 дошли д̶о̶ ̶р̶у̶ч̶к̶и̶  до полного отрицания свободы, большинство мейнстримщиков может сегодня сказать о себе «теперь мы все бихевиористы», но это случилось с ними далеко не вчера. Я всего лишь о том, что дальше, собственно, окологосударственной экономической науке эволюционировать некуда, главная цель достигнута, ̶б̶р̶и̶т̶а̶н̶с̶к̶и̶е̶ ученые наконец-то доказали, что люди глупые иррациональные существа. А также о том, что академическая санкция имеет значение, если вы пытались понять, как работает чиновничья машина, вы понимаете, о чем я.
В общем, подводя итоги, можно смело сказать банальность: мы стоим на пороге больших изменений. Причем, вполне может оказаться, что «экономический бихевиоризм» был не триумфом академического обоснования этатизма, а его лебединой песней.

P.S. “Человеческая деятельность всегда необходимо рациональна. Понятие «рациональная деятельность» избыточно и в качестве такового должно быть отброшено. В приложении к конечным целям деятельности понятия «рациональный» и «иррациональный» неуместны и бессмысленны. Конечная цель деятельности всегда состоит в удовлетворении определенных желаний действующего человека. Поскольку никто не в состоянии заменить свои собственные субъективные оценки субъективными оценками действующего субъекта,  бессмысленно распространять свои суждения на цели и желания других людей. Никто не имеет права объявлять, что сделает другого человека счастливее или менее неудовлетворенным. Критик или говорит нам, что по его мнению, он бы имел в виду, если бы был на месте другого, или с диктаторской самонадеянностью беспечно распоряжается  желаниями и устремлениями ближнего своего, заявляя, какие условия этого другого человека больше подходят ему, критику» (Мизес, «Человеческая деятельность»).
Для австрийской школы исследования бихевиористов не имеют большого значения, так как они находятся в другой предметной области. Питер Кляйн пишет: «Талер заметил сегодня: «если вам нужна хорошая экономика, помните, что люди это люди (people are human)”, то есть, действующие индивиды не являются некими суперкалькуляторами, какими их видят неоклассические модели. Разумеется, нет. Но добавка психологии в аппарат неоклассической теории выбора - это совсем не усовершенствование. Конечно, понимание психологии важно для предпринимателей, историков и прикладных экономистов. Но экономическая теория, как ее понимал Мизес, имеет логическую природу, независимую от психологических мотиваций действующих акторов»