Где начинается утопия?

До тех пор, пока не объяснишь, как именно будет устроена полиция, суд, армия, здравоохранение, образование и вышивание крестиком, твоя идея считается утопией. А если сможешь объяснить — то нет.

Понятно, что часто это требование является просто демагогическим приемом, применяемым в надежде утопить дискуссию в обсуждении бесконечных подробностей, которые, к тому же, являются предметом домыслов. Но нужно понимать, что этот прием именно в таком виде существует только потому, что «широкие массы» действительно полагают «утопией» некое теоретическое размышление о закономерностях социальной жизни. «Конкретикой» же, которая выступает как синоним аргумента в дискуссии, массы полагают попытку описать, как в этом обществе будет работать то или другое.

Это представление очень показательно и, разумеется, ошибочно. Утопией как раз является попытка описания “конкретики”. Собственно, в тексте Мора, название которого стало нарицательным, как раз и представлена попытка не теоретических рассуждений на тему «возможно ли общество без частной собственности, основанное на принудитетельном труде», а попытка описать «конкретику» такого общества.

Тем не менее, даже рассуждая теоретически, можно составить довольно ясное представление о том, что будет, а  точнее — чего не будет. Давайте возьмем для примера правосудие. Этот институт был одним из первых узурпирован государством и является частью весьма специфической правовой системы, в которой ведущую роль играют приказы политиков, а не право, как таковое. Когда вы говорите, что «при либертарианстве суды будут частными» возникает картинка в голове — все то же, что и сегодня, но при этом, судьи открыто берут деньги за свои решения. Однако, очевидно, что это будет совершенно другая система, прежде всего потому, что в ней не будет приказов, обязательных для исполнения всеми лицами на некой территории. Только это одно обстоятельство радикально меняет причины, по которым люди обращаются в суд, например, практически исчезает мотив сутяжничества и попыток «засудить» кого-то. Исчезновение государства, как источника права и стороны процесса, означает и исчезновение попыток использовать «законодательство» для конкурентной борьбы и попыток получить какие-либо привилегии в деятельности. Исчезновение уголовного права тоже радикально меняет роль суда и мотивацию тех, кто будет обращаться к его услугам. Вполне вероятно, что современный унифицированный суд распадется на несколько разных видов деятельности. В свою очередь, то, что мы сегодня относим к функциям суда может стать частью других бизнесов. В любом случае, это не будет просто платная версия современного монопольного суда, применяющего монопольные же законы.

Однако, как именно будет выглядеть суд и какие именно «функции» у него будут сказать нельзя. Можно сказать, чего точно не будет, что, собственно, мы и сделали в предыдущем абзаце.

Ответы на вопросы что может быть, а чего быть не может лежат в области теории, то есть, закономерностей деятельности, а не в  попытках сконструировать некую «конкретику». Если удастся доказать, что «либертарианство», то есть, ситуация, при которой агрессия наказывается для всех без исключения, невозможна теоретически, то никакие прекрасные рассказы о частных судах и частных армиях не спасут эту концепцию.

Кстати, с социализмом именно так и было. Социализм, то есть, обобществление средств производства и ликвидация денежного обращения невозможен теоретически. Это было доказано Мизесом еще тогда, когда социализм только начинал свой кровавый путь. Последующая практика только подтвердила эти теоретические выводы.