Кто не скачет, или Мертвые выборы

Собственно, и по «соглашению об урегулировании», подписанному Виктором Януковичем и деятелями майданной сцены 21 февраля, предполагалось до конца 2015 года провести избирательную кампанию. Но даже если бы не дошло бы до бойни на Институтской, невозможно себе представить, чтобы все покорно согласились и разошлись. Настроение выносить регионалов к чертовой матери было уже непреодолимым.

Допустим, однако, что не разозлил Виктор Федорович всех вильнюсским кульбитом, а елку поставили бы скучным образом в положенное время силами коммунального хозяйства, без привлечения деревянных солдат Урфина Джюса. Политиков и СМИ понемногу скупали бы на корню, поодиночке и оптом, чем уже занимались до этого, и к моменту выборов все было бы схвачено. Не говоря уже о прикормленных и затурканных избирательных комиссиях и ручных ментах и судах. В качестве основного кандидата от оппозиции постарались бы вывести во второй тур кого-то пострашнее, вроде Олега Тягныбока, предварительно распорошив голоса умеренных. Осторожный и прижимистый Петр Порошенко вряд ли стал бы принимать участие в этой игре.

Что было бы в таком случае? Поднялась бы Украина? Или тоже впала бы в электоральный ступор: голосовать или нет, когда смысла в твоем голосе практически никакого? Конечно, теперь-то кажется, что освободительный потенциал, накопленный где-то внутри, только и ждал повода вырваться наружу, и не было бы Вильнюса и избиения студентов, президентская кампания вполне сыграла бы роль запала. Уж больно мерзка была рожа режима, и становилась она с каждым месяцем все гаже.

Нынешняя российская избирательная кампания обусловлена двумя важнейшими событиями: белоленточным протестом 2011 года и агрессией в Украине. Тогдашний протест, хоть и был он совершенно вегетарианским, сильно не понравился Кремлю. Его показательно задавили, и сейчас даже невозможно себе представить, чтобы после этой парламентской кампании на улицы вышли россияне с требованиями честных выборов, как это было тогда. И «Крымнаш» сыграл тут решающую роль: подавляющее число людей оказались соучастниками путинского преступления, одобрив его, кто молча, а кто и шумно хлопая в ладоши. Оказавшись с властью заодно в грязном деле, переросшем в кровавое, сложно становиться в позу защитников добра и справедливости. К тому же за это время выработался четкий механизм маркировки оппозиции «врагами России», со всеми вытекающими последствиями. Оттого даже допущенная к избирательному процессу оппозиция помалкивает насчет внешнеполитических «успехов» вождя и испрашивает у Киева разрешения провести агитацию в оккупированном Крыму.

И тем не менее власть постаралась сдуть всякое напряжение на этих, и без того лишенных всякого напряжения выборах. Для начала их перенесли с декабря на сентябрь, чтобы основная часть кампании пришлась на томное лето. Главой Центризбикома вместо анекдотичного Чурова стала более приличная Памфилова, все еще носящая звание правозащитницы, каким бы выцветшим это звание ни было. К пропорциональной системе добавили мажоритарную: теперь Дума избирается 50/50. Все-таки какой-никакой клапан для спуска пара: в федеральный список попробуй пробейся, а тут можно попробовать. Одновременно снизили проходной барьер для партий  с 7% до 5% и расширили число партий-участниц с 7 до 14, вдвое. И хотя, судя по всему, состав парламентских партий не изменится, это будут все те же «Единая Россия» и удобные ЛДПР, КПРФ и «Справедливая Россия» (впрочем, по поводу последней есть сомнения), внешне все эти изменения выглядят как значительная либерализация процесса.

Но это по форме. А по сути – та же имитация политической жизни, позволяющая Кремлю делать вид, будто в стране существует подобие демократии. Как бы ты ни голосовал, на выходе – Путин и путинские. Впрочем, неголосование дает тот же результат. Вот что значит стабильность.

Давайте выпьем за нашу нестабильность, за манеру, чуть что, скакать и кричать обидное. За жизнь, в общем. И за готовность за нее умирать.

Налил и немедленно выпил – Леонид Швец