Почему продают Укртелеком

13 октября 2010 года Фонд госимущества объявил конкурс по аукционной продаже госпакета акций ОАО «Укртелеком». Почему компанию решили продавать именно сейчас?
Александр Бондарь: Причина одна: определен конкретный покупатель компании. Других причин я не вижу. Тем более что дата проведения конкурса выбрана самая неподходящая — она абсолютно бесперспективна с точки зрения привлечения инвестора. В это время все уважающие себя западные компании — на рождественских каникулах, а украинские — готовятся к новогодним праздникам. За всю историю приватизации в Украине накануне Нового года никто ничего не продавал. В конкурсе либо будет участвовать один претендент, либо конкуренция будет чисто формальной, как во время продажи Лугансктепловоза. А государству вряд ли удастся выручить за компанию больше ее стартовой стоимости — 10,5 млрд грн. Кроме того, все достойные претенденты на Укртелеком отсеяны условиями конкурса.

То есть условия конкурса заранее прописывали под одну-две компании?
Александр Бондарь: Скорее всего, да. Но сделали это непрофессионально. Не исключено, что условия готовили не в Фонде госимущества, а в Минтранссвязи люди, незнакомые с тонкостями приватизационных процессов. Пытаясь ограничить число потенциальных претендентов на Укртелеком, к участию в конкурсе не допустили крупнейших украинских и европейских игроков телеком­рынка. Из­за недоработки на равных с операторами связи в конкурсе смогут участвовать любые компании из других отраслей экономики, на которые конкурсные ограничения не распространяются, к примеру, банки или финансовые посредники.

Что надо прописать в условиях конкурса, чтобы его выиграл заранее определенный победитель?
Александр Бондарь: Сформировать условия конкурса под конкретного покупателя просто. К имеющимся ограничениям (к торгам не допускаются компании с доходами от услуг связи свыше 25% от общей суммы доходов рынка и компании, в акционерном капитале которых прямо или опосредованно 25% акций принадлежит государству) необходимо добавить ограничение на участие в конкурсе только промышленного инвестора. И тогда, к примеру, кроме структуры СКМ, на Укртелеком не сможет претендовать никто.

Насколько сейчас целесообразно разблокировать приватизацию крупных объектов — ОПЗ, энергокомпаний, — на которой настаивает президент?
Александр Бондарь: Я положительно отношусь к приватизации: даже плохая продажа лучше, чем государственная собственность. Но приватизация должна быть прозрачной и открытой. Сможет ли обеспечить это действующая власть? Не знаю. Пока в 2010 году на продажу были выставлены только два крупных объекта — Лугансктепловоз и Укртелеком. Первый продали бездарно. И если во время конкурса по продаже Укртелекома повторится история с приватизацией Лугансктепловоза, то не исключено, что предприятия в Украине будут и дальше раздавать приближенным к власти ФПГ. Их будут распределять между новыми собственниками в кабинете у президента. Так уже было. В 2003–2004 гг. конкурсы проводили за закрытыми дверями кабинета главы Администрации президента: несколько человек решали, какая госсобственность кому будет принадлежать — конверты открывали на месте, определяли победителя, а общественности просто сообщали результат.

Могут ли украинские активы в процессе этой раздачи массово перейти в руки российских структур?
Александр Бондарь: На этот счет у меня уже большие сомнения. Показательный пример — история с продажей Лугансктепловоза: новые­старые российские собственники отказываются платить за предприятие, а суд признает приватизацию недействительной. Да и условия конкурса по продаже Укртелекома выписали так, что отсекли практически всех потенциальных инвесторов из России.

Как инвесторы относятся к уже практикуемой приватизационной политике: участникам приватизации ОПЗ вернули гарантийные взносы только через год после отмены конкурса, киевский Хозсуд признал недействительной продажу Лугансктепловоза, Генпрокуратура выдвигала претензии к инвесторам Криворожстали?
Александр Бондарь: Такая политика может уменьшить интерес иностранных инвесторов к украинским активам. Особенно после оглашения конкурсных условий приватизации Укртелекома. Сейчас остается только ждать официальной реакции от потенциальных покупателей — Deutsche Telekom, Telenor и другие. Ведь в украинском законодательстве не предусмотрена норма о том, что иностранные компании, претендующие на активы в Украине, не должны принадлежать государству более чем на 25%. К примеру, Лугансктепловоз был продан российскому Брянскому машзаводу, входящему в структуру Трансмашхолдинга, блокирующий пакет которого опосредованно принадлежит государственным Российским железным дорогам. Я продал массу объектов иностранным компаниям, на 25% и более принадлежащим государству: в конкурсах по продаже облэнерго участвовали французские и российские энергетические системы, словацкая компания, на 100% подконтрольная государству. Подобное ограничение — прецедент в приватизационной истории независимой Украины.

Возможна ли в Украине эффективная приватизация: объекты продаются стратегическим инвесторам, а ФГИУ выполняет план приватизационных поступлений?
Александр Бондарь: Это зависит от президента. Если он поручает организовать прозрачный и открытый конкурс, то так и будут делать. Но либо глава государства в этот процесс не вникает, либо его все устраивает. А ведь несколько успешных и прозрачных продаж — это значительное улучшение имиджа страны в глазах инвесторов, а также реальные деньги в госбюджет.

Какой собственник лучше — украинский, российский или иностранный?
Александр Бондарь: Наиболее эффективный — иностранный инвестор. Самые удачные продажи были только зарубежным компаниям. Иностранцы платят реальные деньги, владеют финансовым ресурсом и технологиями для модернизации и развития объекта. Но главное — они конкурируют между собой, торгуются и честно побеждают на аукционах. А российские и украинские инвесторы договариваются с властью, а не торгуются на аукционах, по-другому они просто не умеют. В качестве примера — приватизация Криворожстали: первый конкурс — отечественные инвесторы договаривались с властью, второй — иностранные покупатели торговались. Разница в стоимости предприятия на двух конкурсах — 20 млрд грн.