В предыдущей колонке мы говорили о том, что когда отношения, основанные на принудительном изъятии собственности становятся законными, они проникают в «ткань рынка». Это, в итоге, приводит к тому, что с некоторого момента поведение государства (и чем дальше, тем больше) определяется «рыночными механизмами». Осознанный замысел (то есть, выбор целей) участников системы больше не играет решающей роли в том, что именно и как будет в ней происходить и последствия все в большей степени определяются «невидимой рукой», то есть, выбором средств. 

В предыдущей колонке мы выяснили, что мы не сможем объяснить, как работает государство и почему оно вообще существует, если будем считать его исключительно организацией, созданной для определенных целей. Мы говорили о том, что если мы рассмотрим государство на уровне человеческой деятельности, то обнаружим, что его образует специфическая деятельность по «узаконенному грабежу». После того, как государство узурпирует право, некоторые виды грабежа становятся законными и, следовательно, проникают в «ткань рынка». Таким образом, поведение того, что мы называем государством, определяется «рыночными механизмами».

Недавний массшутинг в школе городка Паркленд во Флориде имеет одну показательную деталь, которая заставила меня отложить наш квест по поиску того, откуда взялось государство и написать эту колонку. Деталь эта состоит в том, что на месте происшествия были полицейские, но они не вмешались в происходящее. Приставленный к школе офицер Скот Питерсон во время убийства детей так и не решился пойти посмотреть, кто же там шумит. Аналогичным образом поступили еще четыре офицера, которые прибыли позже и храбро прятались за своими машинами. 

В предыдущей колонке мы говорили о том, что сегодня чиновники и политики совсем не напоминают аристократов прошлого и их действия не выглядят как осознанный замысел по эксплуатации налогоплательщиков, как это было в эпоху монархий. Сегодня мы попробуем выяснить как и почему государство в 18-19 веках превратилось из структуры, цели существования которой были ясны, прозрачны и ни у кого не вызывали сомнений в нечто расплывчатое и неопределенное. Означает ли это превращение то, что государство действительно изменилось и превратилось в «нейтральный инструмент» или же оно просто трансформировалось, не изменив своей сути? Если оно просто трансформировалось, то, опять-таки, как и почему это произошло?

- Мусор, с#ка… Я прохожу... нет, я проталкиваюсь через жиденькую толпу перед ВР. Пытаюсь не отстать от идущего впереди Юры и не слушать того, что говорят вслед.

Нам потрібне не об’єднання, а гегемонія. Суть об’єднання завжди в неприємних компромісах та прихованих образах. Об’єднання завжди пожирає своїх дітей. Воно може принести тимчасовий результат, але рахунок за цей успіх ще ніколи ніхто не зміг сплатити сповна. І не важливо чи мова про сьогоднішніх політиків чи про союзи Хмельницького з татарами та москалями.

Брайен Каплан когда-то написал эссе «Почему я больше не австриец». В нем он объясняет, почему он больше не является сторонником австрийской экономической школы. Среди его сугубо теоретических аргументов были и лирические отступления, непосредственно относящиеся к теме нашей колонки. Каплан вспоминал, как он будучи студентом начитался коварного Ротбарда, который внушил юному неокрепшему уму, что государство это «фу» и государство — это «кака». Когда же Каплан повзрослел, он увидел, что государство — это не «фу» и не «кака», а добрые, отзывчивые люди, с усталыми глазами. Про глаза я, конечно, немного загнул, но суть претензии была примерно такова — Ротбард считает государство злом, но посмотрите на госслужащих и на госкомпании, они совсем не похожи не исчадия ада. Эти самые компании и служащие работают и приносят пользу, и потому, все совсем не так, как говорил Ротбард.

Итак, в течение каких-то трехсот лет государство изменилось до неузнаваемости. Реальный субъект - монарх был заменен «народом» - искусственным человеком Гоббса, фикцией, от имени которой осуществлялось теперь налогообложение того же самого «народа».

Интересно, что рост государства до Нового времени ограничился достижениями, которые мы назвали в предыдущей колонке. К ним можно добавить разве что присоединение новых территорий в результате военных завоеваний, традиционный для государства способ увеличения доходов.

В предыдущей заметке мы сказали о том, что государство в версии «медленной войны», то есть узаконенной для членов элиты агрессии, получило возможность эволюционировать. Сегодня мы вкратце рассмотрим первые этапы этой эволюции. Для примера возьмем государства Западной Европы, хотя бы потому, что их история достаточно хорошо известна и непосредственно касается нас самих.