Контролируемое государство и неконтролируемые частники. Что видно и что не видно

Признаюсь, для меня эта позиция стала открытием. Но она многое для меня прояснила. Думаю, большинство тех, кто ратует за «еще более лучшее» государство делают это в том числе и потому, что действительно верят в то, что государственное легче поддается контролю.

Мне совершенно очевидно, что частник, при прочих равных, куда более уязвим в случаях, когда он, скажем так, оказывается неправ, но мне всегда было интересно, почему этого простого факта не замечают сторонники всемогущего (но, правильного и справедливого, конечно) правительства?

Теперь у меня есть гипотеза на этот счет и состоит она в том, что здесь мы имеем классический случай Бастиа, в котором есть «видимая» и «невидимая» части одного и того же процесса. В случае государства, воздействие на него «видно». Все эти пикеты, митинги, демонстрации и петиции они публичны, хорошо заметны и показываются в телевизоре. Если вдруг государство уступит, всегда можно сказать — вот добились, вынудили, заставили. Общественность сказала свое веское слово.

В случае частника, строго говоря, непонятно, где, кого и зачем пикетировать. Природа государственной деятельности такова, что можно демонстрировать и пикетировать за что угодно — от повышения зарплаты до устранения пятен на Солнце — все сойдет и все попадет в выпуски новостей. В случае частника не будете же вы от булочника требовать выпуска сапог. Остается разве что снижение цен, но это как-то несерьезно (хотя вполне реально), вам просто скажут — не нравится — не покупай и будут правы. Все прочее, что обычно требуют от частника - «защиты экологии», «равных прав мужчин и женщин», на самом деле адресовано государству, частник тут просто объект, на который прогрессивная общественность указывает отвлекшемуся на другие дела правительству.

То есть, в том, «что видно», частник явно проигрывает государству, так как государство можно переизбирать и пикетировать, а частник прикидывается невиноватым продавцом булочек, с которого вроде и взять-то нечего. И когда вам злобные анархо-капиталисты говорят, что без государства все просто будет частным, то вы не видите в таком мире своего места с плакатиком и мегафоном. А значит что? Значит этот мир - полная бесконтрольность и хаос. Анархия, короче говоря.

Но, как мы сказали, процесс состоит из видимой и невидимой части. И в случае частника именно здесь находится реальный механизм, который делает его куда более уязвимым в том случае, если он вдруг где-нибудь «накосячит». У этого механизма три составляющих — потребители, конкуренты и комьюнити. Потребители являются основой всего, так как они источник дохода частника. Если потребителям не нравится, как частник себя ведет, они могут перестать покупать его товары. Здесь же могут включиться и конкуренты, которые могут подогревать процесс, демонстрируя, что они не такие как вот этот вот, который накосячил. И, наконец, третий элемент — это бизнес-сообщество. Это часто оказывается самым действенным механизмом, в конце-концов, не будем забывать о том, что торговое право создано самими торговцами и остракизм в нем является весьма действенным механизмом по той простой причине, что торговцы имеют дело преимущественно друг с другом и зависят друг от друга. Если действия некоего частника задевают интересы других, то может последовать неприятная реакция. Такой частник вдруг обнаружит трудности в кредите или в страховании. Он обнаружит, что контрагенты выдвигают ему более жесткие условия контрактов, чем это было вчера. В общем, жизнь начнет давать трещину. При этом, обычное право коммюнити не обязательно ограничивается только взаимоотношениями между его участниками, часто бывает так, что неписаные правила касаются и отношений с третьими сторонами и потребителями. Опыт столетий подсказывает, что «так себя вести нельзя», в среднесрочной и долгосрочной перспективе это сулит потерю прибыли и потому от тех, кто ведет себя нехорошим образом, следует избавляться.
Интересно, что у воздействия на государство тоже есть невидимая сторона. После митингов и пикетов, если государство вдруг заинтересовалось происходящим обычно создается что? Правильно, комитет, комиссия или еще что-то эдакое. Затем оно заседает. Иногда годами. И?  И собственно, всё. Это и есть единственный реальный результат, который, конечно, в телевизоре не показывают. Та же невидимость окутывает еще один интересный процесс — превращение пламенных революционеров в зажравшиеся мордовороты. Стоит революционерам пройти в парламент, как с ними что-то происходит. Что-то невидимое, что превращает их через годик-другой в полную противоположность себя самих. Нам-то с вами понятно, что революционер всегда такой был, просто он получил, что хотел. Но публика же ожидает изможденного в трудах на благо  ̶ж̶е̶л̶е̶з̶н̶о̶й̶ ̶д̶о̶р̶о̶г̶и̶  Родины Павку Корчагина, а всегда получает на выходе нечто толстомордое. Чудеса, да и только.

В общем, видимость для публики играет более важную роль, чем реальные процессы, которые, как правило «не видимы», поскольку, как минимум, нелинейны. Митинги и выборы — видимы. Комитеты и процессы регулярного чудесного превращения милых народных избранников в кровопийц — невидимы. И хотя результатов видимые процессы обычно дают мало (если вообще дают), «для народа» они все равно являются более предпочтительными, чем непонятные и невидимые механизмы репутации и контроля потребителями.