Мажоры на «Лексусах» и обычное право

Возьмем свежий пример — девушка на «Лексусе» въехала в толпу народа, убила 6 человек и многих ранила. Давайте представим, что дело происходит в обществе, где нет государственного права и где действует обычное право в его самой простой версии. Что произойдет в такой ситуации? У убитых и покалеченных есть родственники и друзья, многие из которых, как говорится, пылают праведным гневом. Они жаждут мести. Это, кстати, происходит и в нашем, очень цивилизованном обществе, достаточно почитать фейсбучную ленту и убедиться в том, что примерно половина дописувачів страстно желает поучаствовать в суде Линча.
В общем, если такое случится в свободном обществе, то первое, что произойдет после этой трагедии  — это заявление адвокатов убийцы. Они побегут в суд и заявят, что убийца готова действовать по закону и выплатить компенсацию всем своим жертвам. Ибо если они этого не сделают, то начнется месть. Со своей стороны, кровавые мстители, узнав о готовности выплатить компенсацию сразу умеряют свой пыл. Почему? Да по той простой причине, что месть — оружие обоюдоострое. Сначала вы мстите, потом вам мстят, это не решение конфликта, это его (бесконечное) продолжение.

Я хочу обратить внимание на то обстоятельство, что именно убийца в обычном праве является инициатором судебного разбирательства. В целом, это относится не только к убийствам, но к большой группе правонарушений, фактически, за границами этого де-факто существующего правила остаются только преступники, для которых нарушение чужих прав собственности — это бизнес. Они, разумеется, в суд первыми не бегут, но с ними и разбираются немного иначе. Во всех остальных случаях нарушитель имеет все стимулы для того, чтобы первым заявить о готовности уладить конфликт.
Это принципиальное отличие обычного права от права необычного, в котором мы с вами процветаем, и, как видим, оно работает в пользу пострадавшего. Есть, как минимум, три причины того, почему так происходит. Во-первых, отсутствует «монополия на насилие» и каждый может вершить правосудие, как ему вздумается. Однако, - и это во-вторых, - издержки силового разрешения конфликта, как правило, выше, чем арбитражного. Кроме того, всегда есть риск, что силовое решение решением не является, а является лишь началом новой серии конфликтов и новой серии издержек. И, наконец, третья и самая главная причина — высокие издержки игнорирования того, что другие считают справедливым. Здесь мы подходим к тому, как и почему работает «обычное право», в любом случае, никакой дурацкий «обычай» не приводит его в действие, слово «обычай» вводит в заблуждение, тут работает другая механика. Тот факт, что государство сводится фактически к безнаказанности и является ни чем иным, как способом обходить издержки игнорирования того, что другие считают справедливым, лучше всего говорит о значении этого обстоятельства.

Следующий вопрос, о котором стоит сказать — это сумма компенсации. Если мы говорим о свободном обществе, значит мы говорим о рыночной экономике. Это означает, что сумма компенсации является ценой и устанавливается рынком. Здесь тоже есть очень важный момент, ибо рынок, как показывает опыт, устанавливает «цену крови» не просто высокой, а такой, которая не только заставляет задуматься о последствиях, но и гарантированно вынуждает прибегать к помощи третьих лиц для ее выплаты. Например, в Исландии «цена крови» составляла сумму, которую средний хуторянин мог заработать примерно за 12 лет. В результате, выплата компенсации ложится на микросообщества, обычно на семьи, трактуемые весьма широко (например, на всех родственников по мужской линии до третьего колена, как в Ирландии). В современных условиях это могут быть страховые компании, но так или иначе, живи мы «при обычном праве», за наши преступления расплачивались бы другие люди.
Это приводит к очевидным последствиям — контролю внутри «страховой группы» за опасными наклонностями друг друга. Поскольку никому не хочется платить за ошибки и шалости других, то «профилактика преступлений» и всяческая «воспитательная работа», о которой так мечтает государственная милиция, организуется сама собой безо всякого принуждения и подталкивания со стороны «органов». Например, девушкам не дарят тяжелые автомобили, вроде «Лексуса». А если дарят, то девушек учат водить эти автомобили. И, в целом, детей воспитывают, полагаясь на несколько другие, чем сегодня, ориентиры.

Кстати, так умиляющая многих строгость воспитания в аристократических семьях, все эти хорошие манеры, понятие чести и прочие манящие и недоступные современному человеку качества имеет причиной обстоятельства, о которых мы говорим. Законы существуют для простолюдинов, а аристократия живет в условиях анархии. Это означает, среди прочего, умение предупреждать конфликты, умение договариваться и принимать на себя ответственность.

И последнее. Слышу не просто отдельные выкрики, а стройный хор, поющий о «мажорах», «олигархах» и прочих, всемогущих и неподвластных никому людях, для которых закон не писан и прочее бла-бла-бла. Они, мол, откажутся платить, проигнорируют решение любого суда, отмажут, подкупят, запугают и т. п. Да, такое может быть. Точнее, такое повсеместно происходит. Только в государстве, а не в свободном обществе.
Олигархи и прочие мажоры существуют только там, где, как я говорил, существует система, позволяющая обходить издержки, которые ложатся на правонарушителей в обычном праве. В свободном обществе такой системы нет. Большее богатство означает лишь большие возможности (например, меньший ущерб при выплате компенсации), но оно совсем не означает вседозволенности. Только в государстве место в иерархии означает и большее богатство и большую вседозволенность, потому, что человек, занимающий его, получает возможность выступать от имени монопольного закона, точнее, он получает право быть законом (в разной степени, в зависимости от своего места). В свободном обществе нет никакой монополии и каждый может вершить правосудие. И потому законом здесь становится практика и сопутствующие ей правила, которые позволяют избегать конфликтов и разрешать их.
Я понимаю, что предыдущему абзацу мало кто поверит и у меня есть ответ на вопрос «но что же все-таки делать, если мажор и олигарх не хочет платить» и т. д. и т. п. Такой мажор и олигарх оказывается вне закона, со всеми вытекающими, но для тех, кто не верит в наступление вытекающих, есть другое решение — продать. Продать свои требования тем, кто сможет заставить мажора и олигарха заплатить. Всемогущих нет даже при государстве. В свободном обществе их тем более нет. Если вы чувствуете, что не осилите удовлетворение своих требований или это все вам в тягость или у вас есть еще какие-то причины, вы всегда можете продать свои требования тем, кто має час и натхнення.

В общем, живи мы в свободном обществе, о трагедии в Харькове говорили бы совсем по-другому. Говорили бы значительно меньше, без кровожадного пафоса и истерики. Говорили бы больше о жертвах, а не об убийце. Никого особенно не интересовали бы перипетии дела. О них можно было бы узнать разве что на сайте суда, в котором убийца сделал заявление. Там было бы сказано, что он внес залог, обязался не покидать место жительства в течение такого-то времени и что выплаты пострадавшим пройдут так-то и так-то. Но, повторю, это все рутина, которая не стоит внимания и которую никто бы не обсуждал, поскольку это все слишком очевидно и непонятно, как вообще может быть как-то по-другому.