Навеки с Советским Союзом

Формальная власть принадлежала нескольким хунтам, наиболее значимой из которых была Центральная хунта. В 1812 году хунта назначила выборы в кортесы, которые собрались в городе Кадис. Кортесы приняли конституцию. После реставрации монархии в 1814 году, конституция была отменена, но затем опять восстановлена. Эта конституция была довольно либеральной по тем временам, она, например, отменяла принудительный труд.

Кадисская конституция имела одно важнейшее последствие о котором знают историки, но не любят вспоминать «прогрессивные» политики, поскольку это ломает привычный дискурс. Этот дискурс включает в себя принимаемый по умолчанию тезис о том, что империи разрушаются в результате стремления народов к прогрессу. Империи  мешают прогрессу, народ избавляется от империи и поэтому это хорошо. Но часто дело обстоит противоположным образом. Под прогрессистской и революционной риторикой скрываются консервативные в плохом смысле этого слова идеи и намерения.

В случае испанской империи дело обстояло именно так. Фактически, кадисская конституция стала причиной ее распада. Испанские колонии строились как машины для выкачки ресурсов в метрополию. В частности, там активно использовался принудительный труд, как труд рабов, так и жертв трудовой повинности, которую колониальные власти пытались наложить на местное население. Кадисская конституция стала последним аргументом для местных колониальных элит в пользу независимости. В большинстве случаев, испанские колонии отделились от Испании не потому, что хотели покинуть замшелую и тормозившую всякий прогресс империю, а потому, что хотели сохранить имперские порядки от гипотетической угрозы либерализации.

Вся последующая история Латинской Америки во многом «объясняется» этим первоначальным обстоятельством — местные элиты изначально желали сохранить имперский статус-кво в рамках своей территории.

Думаю, читатель уже понял, что речь пойдет о распаде советской империи. Он проходил по двум сценариям. Три прибалтийские республики, которые меньше всех были под властью коммунистов, отделились по сценарию «империя мешает более быстрому прогрессу». Все остальные, включая Украину, отделились по латиноамериканскому сценарию «сохраним маленькую империю в нашей стране».

Для молодых людей, которые не пережили распад СССР в осознанном возрасте, мои слова могут показаться странными. Но старшие товарищи легко со мной согласятся. «Национально-освободительное движение» в нашей стране было слабым, куда слабее прибалтийских. Иллюстрацией здесь может быть тот факт, что лидер Народного Руха — главной националистической партии — выступал за федерализацию Украины. Народный Рух контролировал местные органы власти на части Западной Украины и федерализация предположительно давала бы националистам возможность более последовательно проводить свою политику. Иначе говоря, их усилия были направлены на институциональное закрепление успеха на Западе. Они рассчитывали на долгую и изнурительную борьбу за остальную территорию.

Победа Ельцина над путчем ГКЧП стала для элиты бывших советских республик кадисской конституцией, сигналом к тому, что независимость из маргинальной идеи становится вполне приемлемой опцией. Они всерьез боялись Ельцина (хотя тот тоже был выходцем из номенклатуры) и окружавших его «демократов». Сейчас в это трудно поверить, но где-то с 91-го по 95-й год Россия была более прогрессивной страной, чем большинство постсоветских государств. Украина, например, многие свои реформы проводила вынужденно, получая внешние толчки от России. Так, введение купоно-карбованцев было вызвано тем, что Украину исключили из рублевой зоны за чрезмерно инфляционистскую политику. Точно таким же вынужденным был и «отпуск цен».

В голове у молодого поколения, вероятно, прочно сидит картина, в которой «національно-визвольні змагання” героически заканчиваются обретением независимости. И если новая постимперская власть демонстрирует какое-то неправильное, непрогрессивное поведение, то это только от неопытности или оттого, что в ее ряды затесались отдельные представители старой номенклатуры. На самом деле все было и есть наоборот — в стройные ряды представителей бывшей и настоящей номенклатуры затесались отдельные представители визвольних змагань, которых держали там для того, чтобы показывать иностранным дипломатам.

Однако, самое страшное тут не то, что «номенклатура сохранила власть», а то, что сохранены и процветают старые советские смыслы и шаблоны восприятия. Приведу примеры таких  идей, которые считаются само собой разумеющимися и которые на деле оправдывают и увеличивают власть бюрократии.

Идея священной земли. Землю продавать нельзя, ее скупят или вывезут или еще что-то сделают. Продавать нельзя до тех пор, пока не возникнет «цивилизованный рынок земли», то есть, никогда, поскольку в лучшем случае это напоминает старый анекдот про «когда мы научимся плавать, в бассейн нальют воду». При том, что выгода наших латифундистов - тайных и явных земельных баронов тут очевидна, находится множество добровольных помощников, с пеной у рта доказывающих какую-то сакральную роль земли и важность того, чтобы ей и дальше распоряжались чиновники, а не люди.

Идея социального взрыва (священные пенсионеры). Если в вопросе земли все-таки существует оппозиция, выступающая за ее продажу, то в этом вопросе наблюдается единство. Считается, что раздутые «социальные программы», доставшиеся от СССР являются то ли некой самоценностью, то ли объективным препятствием на пути «реформ», которое невозможно преодолеть. Мало того, еще с времен перестройки считается, что попытки сократить или отменить эти программы неизбежно приведут к социальному взрыву. Пенсионеры выйдут на улицы и устроят жуткий террор. По этой же причине проблема дефицита пенсионного фонда и самой солидарной пенсионной системы считается неразрешимой и этим, конечно же, оправдывается  налогообложение. На самом деле, социальный взрыв, случавшийся у нас дважды, оба раза имел своей причиной не требования желудка, а требования морали, что говорит о достаточной зрелости общества. Пенсионеры и прочие бюджетополучатели никогда не были активной силой и выступали только как подставки для флагов на проплаченных митингах. Тем не менее, вера в социальный взрыв пенсионеров сильна среди элиты и ее обслуги.

Священный бюджет. Является примером новой идеи, которая тянет за собой советское содержание. Идея священного бюджета появилась буквально на моих глазах. В Советском Союзе бюджет не имел значения, точнее, был просто бухгалтерской сводкой. С появлением налогообложения (и уклонения от него) и с запретом парламенту выдавать деньги направо и налево, появилась и идея денежного мешка, в который все стекается и из которого потом раздается — бюджета. В Украине полностью доминирует мысль, которая в других странах присуща, в основном, левым. Мысль эта состоит в том, что бюджет — это «наши деньги». Эту мысль здесь разделяют все. Точно так же считается, что все, что попало в бюджет, это хорошо, все, что прошло мимо бюджета — это плохо. Ни о каких целях и критериях успеха деятельности, которая финансируется из бюджета, речи не идет. Если вы скажете об этом, вас просто не поймут. Если в бюджете что-то записано, значит это необходимо финансировать любой ценой. Мысль о сокращении расходов и об их обосновании не допускается и не обсуждается. Идея священного бюджета является сегодня главной государствообразующей идеей, которая легитимизирует само существование бюрократии.

Евроинтеграция. Эта идея заменила собой «светлое будущее — коммунизм». Это то, к чему «мы все» должны стремиться, конечная остановка «нашего» движения. В отличие от коммунизма желающие могут увидеть евроинтеграцию своими глазами, если пересекут нашу западную границу. Евроинтеграция понимается исключительно как введение запретов и регуляций, принятых в Евросоюзе. Она имеет поддержку также потому, что по непонятной причине считается, что чиновники из Брюсселя (предположительно хорошие) будут «строить» чиновников из Киева (предположительно плохих), после чего настанет хорошо. Беда тут еще в том, что нормальная (то есть, «самостійницька”) оппозиция евроинтеграции практически отсутствует. Обычно, те, кто выступает против евроинтеграции подразумевают необходимость интеграции с Россией, что, конечно же, еще хуже.