Мировой экономический кризис вынес приговор государственному регулированию

В ходе деятельности людей возникают институты, которые позволяют им лучше сотрудничать и достигать все более амбициозных целей. Такими институтами стали право, деньги, мораль, суд и т. д. Затем в обществе возникла (оставим в стороне причины и характер этого процесса) группа людей, имеющих привилегии в отношении остальных. В отличие от остальных людей, которые работают на благо друг друга, обеспечивая свое богатство удовлетворением потребностей других людей, эта группа занята присвоением созданной первой группой собственности. Разумеется, речь идет о государстве.

Собственно, история человечества — это взаимодействие двух процессов: созидательного и добровольного труда и обмена между людьми, в ходе которого возникают и развиваются социальные институты, создающие препоны и изымающие результаты их труда. Первый процесс мало известен, его трудно описать, да и историки начали интересоваться им сравнительно недавно. Зато второй процесс в виде бурной деятельности царей, полководцев и разного рода государственных деятелей известен очень хорошо и именно его считают историей.

Нетрудно заметить, что за очень редким исключением подавляющее большинство людей во все времена жили в условиях тирании и даже сегодня это утверждение будет верным. То есть эти люди испытывают максимальные затруднения в сотрудничестве, создании нового богатства и обмене им друг с другом.

Золотым веком капитализма, как известно, принято считать XIX век, а самыми капиталистическими странами были Великобритания и США. Взглянув на недавнее прошлое этих держав, мы увидим там минимальное государство, а по нашим нынешним меркам — отсутствие такового. Если говорить об Англии, то эта страна без регулярной армии, полиции, прокуратуры, с фактически частным судопроизводством в некоторых важнейших отраслях права (торговое и морское), частной медициной, частным социальным страхованием, частным образованием. Деньги тоже не принадлежали государству, так как таковыми были золото и серебро. Именно отсутствие государства, а точнее — вмешательства в процесс сотрудничества людей друг с другом и есть тот самый «капитализм». Именно это счастливое стечение обстоятельств (впрочем, далеко не случайное) освободило энергию людей и породило стремительный рост благосостояния, научных открытий и технологических прорывов, которыми был так богат XIX век.

Теперь посмотрим на то, что мы имеем сейчас. Возьмем любое «государство всеобщего благосостояния»; все они, в принципе, одинаковы — что Украина, что США. Мы увидим государство, в котором есть регулярная армия, государственная полиция (а часто и прокуратура), государственный суд, государственная система социального страхования, государственная медицина (в разных модификациях, преимущественно в виде принудительной «страховой» медицины), государственное, опять же, принудительное образование. Государство ликвидировало золотой стандарт и присвоило себе денежную систему. Государство активно «регулирует рынок», вмешиваясь в деятельность людей.

Таким образом, государство присвоило себе социальные функции, которые раньше обеспечивались добровольной деятельностью людей. Теперь эти функции стали поводом для изъятия богатства, чем и занято государство. Но никакое государство, составляй его даже идеальные, бескорыстные и благонамеренные чиновники, не в состоянии заменить процессы добровольной координации, которые обеспечивает «рынок» или «общество». Дело здесь в создании и передаче знаний, не некой «информации», а конкретных обстоятельств времени и места, которые люди используют в своей повседневной деятельности и которые они сами, как правило, не в состоянии четко сформулировать. Наиболее универсальным инструментом передачи знания являются цены. Именно они подвергаются наибольшему воздействию государственного вмешательства.

Невозможно, чтобы один человек жил вместо другого человека, покупая от его имени товары, определяя услуги, которыми он должен пользоваться. Такая деятельность создает хаос и беспорядок, нарушая координацию в обществе. Именно этой деятельностью и занято государство. Правда, бывает так, что первое время после закручивания государством какой-нибудь гайки государственная отчетность, ради которой, собственно, оно и существует, показывает увеличение надоев. Однако со временем разрушающее воздействие все равно проявляется, что и вызывает радостный вой критиков «капитализма» и отчаянное желание по закручиванию очередной гайки и производству очередной порции хаоса.

Интересно, что даже деятельность, которую государство самоотверженно именует «либерализацией», чаще всего есть не что иное, как разновидность государственного регулирования. Таковы, например, финансовые «либеральные реформы», приведшие к появлению деривативов на квадрильоны долларов и подрывающие, по выражению Эрнандо де Сото, саму суть капитализма как общества, в котором существует наибольшая определенность с правами собственности. Таковы также предписания государств оценивать стоимость предприятий по «рыночной», а не по исторической стоимости их активов и многое другое.

Но как так получилось, что та же Великобритания оказалась в столь позитивной ситуации в XIX веке, и почему все так драматично изменилось? Капитализм в Англии завелся не сам собой, он сменил собой меркантилизм — режим жесткого государственного регулирования и вмешательства, напоминающий современную Украину. Борьба с меркантилизмом была борьбой идей, ведь в основе меркантилизма лежит идея игры с нулевой суммой: если у одних прибыло, то только потому, что у других убыло. В ходе этой борьбы появилась экономика как наука об отношениях обмена между людьми. Аргументы этой науки склонили общественное мнение в капиталистическое русло, и Англии удалось мирно избавиться от меркантилизма. В других странах все прошло не так интеллигентно, и потребовались революции.

Нынешнее наше положение характеризуется не кризисом давно убитого капитализма, а глубоким кризисом идей мейнстримной экономики — экономики, постулирующей необходимость государственного регулирования. И прежде всего это кризис методологический.