Превращение Владимира Путина: почему ВВП кардинально меняет имидж

Нет, это другой, агрессивный и озлобленный Путин, ненавидящий тех, кто призывает его уйти из политики. Из «аятоллы Хаменеи» в результате митингов на Болотной Путин превратился в нового Ахмадинеджада.

Но положение обязывает — это аятолла может равнодушно следить за тем, как живут подданные, радуясь тому, что Россия поднялась с колен, и обещая новые победы. Ахмадинеджад должен обещать и обещать, что Путин и делает. Причем обещать, конечно же, так называемым простым людям, противопоставляя их патриотизм и представления о будущем страны патриотизму интеллигенции и среднего класса. Путину важно доказать, что люди в Москве или Петербурге выходят на улицы не потому, что ощущают застой и отсутствие развития государства, а потому, что они не любят и не понимают «настоящую» Россию — Россию Путина.

Одно из главных обещаний — это укрепление военной мощи страны. Как известно, против увеличения военных расходов выступал бывший министр финансов и вице-премьер Алексей Кудрин, ушедший в отставку во многом из-за разногласий с действующим президентом Дмитрием Медведевым. Но Путин оказался горячим сторонником такого повышения, считая, вероятно, что оно мобилизует его традиционный электорат — живущую в бедности советскую провинцию, которой нечем гордиться, кроме как тем, что «нашего человека все боятся». И это не просто апелляция к «совку» на словах: обещания уже привели к назначению вице-премьером по оборонке недавнего представителя России в НАТО и лидера шовинистической «Родины» Дмитрия Рогозина. Блестящий пропагандист, Рогозин вынужден был вступить в настоящий конфликт с Генеральным штабом — военные пока не могут вписаться в «генеральную линию» и понять, откуда у страны деньги на перевооружение. Но власть намерена обещать, а не выделять средства — и наблюдателям остается только гадать, что имеет в виду Путин, когда обсуждает с министром обороны Анатолием Сердюковым новое качество вооруженных сил.

Но разговоры о новой армии — только часть предвыборных обещаний премьер-министра, готового потратить деньги сразу на все. На доступность ипотеки для российских семей и на новые космические исследования. На подготовку к Олимпийским играм и на футбольный чемпионат. На новый российский автомобиль и на современное образование. Все это замечательно и отнюдь не один Путин склонен обещать так много — его будущий коллега Виктор Янукович тоже разъезжает и обещает. С той только разницей, что Путин руководит страной, добывающей нефть и газ, а у Януковича вообще ничего нет — ни сырья, ни денег.

Но таких денег у Путина тоже нет. Более того, попытка выполнить все предвыборные обещания может завершиться серьезным разбалансированием бюджета России. Ведь учитывать необходимо не только размер самих обещаний, но и их, скажем так, коррупционную составляющую. Не думаю, что читателю надо объяснять, как чиновники на постсоветском пространстве умеют присасываться к бюджетным статьям. Чтобы экономика реально развивалась, нужно отказаться от диктата коррупционеров и выбрать направление ее развития. Но в первом случае Путин рискует остаться без поддержки той самой номенклатуры, которая, собственно, и сделала его президентом и национальным лидером. А во втором — лишиться поддержки избирателей, которые с советских времен не хотят понять, что современное государство не может заниматься «всем сразу» и должно найти свое место в мировом распределении труда.

Именно поэтому Путину приходится обещать и наращивать количество денег, которые могут быть оприходованы его приближенными. То, что таким образом будущий президент копает могилу системе, охранником которой он был все эти годы, представляется практически неизбежным. Вопрос только в том, насколько деньги, поступающие в Россию в обмен на энергоресурсы, продлят эту, уже фактически начавшуюся агонию.