Новое язычество, или Мир абсолютного волюнтаризма

Монастыри были своего рода научными центрами, а большинство ученых искренне полагало, что заняты открытием божьих замыслов. Сразу хочу сказать, я здесь не преследую цели апологетики церкви, тем более, что это опять стало немодно. В данном случае я хочу сказать о вещах, которые больше любой церкви и религии, а именно, о мировоззрении и обратить внимание на тот факт, о котором давно говорят ученые — феномен «науки» возник в христианских странах.

Мы с вами, независимо от нашей религиозности, являемся носителями определенного мировоззрения, которое уходит корнями в христианство. Суть этого мировоззрения состоит в существовании незыблемых законов природы, которые человек постепенно открывает, но не в силах отменить или изменить. Он может лишь их использовать на свое благо. Это именно христианское представление - Бог создал мир и удалился, пробормотав «вроде неплохо получилось...» В дальнейшем мир существует по имманентно присущим ему законам. Ветхозаветный Бог, к примеру, несмотря на то, что известен своей повышенной активностью, действует, тем не менее, в рамках собственных законов, устраивая потопы или превращая в соляные столбы. «Чудо» потому и чудо, что может быть идентифицировано, как вариация общепринятой практики или привычных явлений. Обычно люди не превращаются в соляные столбы, но вот, скажем, вода «превращается» в лед, то есть, сама идея изменения агрегатных состояний известна и «чудо» происходит в рамках этой идеи. Ну а потоп — это просто очень большое наводнение. Новозаветный же Бог вообще не появляется на сцене, предоставив ее смертным.

Представления о «законе, открываемом людьми», кажется нам очевидным просто потому, что мы не знакомы с другими — языческими представлениями. Это нетрудно сделать, хотя бы на примере широко известной греческой мифологии. Здесь действуют боги, полубоги, нифмы, дриады и прочие сущности. Все они обладают собственной волей и действуют в собственных интересах, смертные могут использовать эти интересы, вступать с богами в сделки и т.д. Весь ход вещей — это лишь продукт взаимодействия воль. Языческий мир — это мир абсолютного волюнтаризма. Поэтому в язычестве нет понятия чуда. Его нет, поскольку нет и закона.

Кстати, греческая демократия, решавшая голосованием огромное количество вопросов, - типичная реализация именно языческих представлений о мире. Законы греческих полисов – это приказы, которые могут быть отменены другими приказами.

Все это к тому, что мы с вами опять вернулись в языческий мир. Просвещение удалило Бога, но оставило христианскую космогонию, заменив созданные Богом законы, на «законы природы». Физика в качестве первопричины заменила Бога на Большой Взрыв. Но естествоиспытатели бессильны изменить законы, как бы они не назывались и они это честно признают. В общем-то, для естественных наук поменялась только внешняя атрибутика. Но вот для «неестественных» все обернулось как нельзя хуже. Причин здесь множество — от очевидной методологической проблемы «кто здесь субъект, а кто объект», до банального использования этих наук в политических интересах. В общем, если в XIX веке экономисты еще полагали, что они исследуют «божий замысел», то сегодня никто из них не скажет такого. Более того, когда в естественных науках речь идет о «недостижимости истины», говорится лишь о приближении к цели, которое может быть бесконечным и в ходе которого старые представления могут полностью опровергаться. В «неестественных» же науках сегодня прямо говорится о том, что истины не существует, а есть лишь мнения, причем равнозначные! «Закон» здесь понимается лишь как достаточно большой массив статистических данных. То есть, здесь наступило полное и окончательное язычество.

Божеством в этой вере является, конечно же, государство, поскольку весь корпус «неестественных наук» существует вокруг его деятельности.

Государство для этих людей видится некой абстракцией. Но это удивительная абстракция. Она не вводится, как другие абстракции, для аналитических целей в некотором рассуждении. Это такая абстракция, которая реально существует, то есть, имеет некую волю и цели, но в то же время мы не можем ее увидеть и непосредственно с ней взаимодействовать. Правильно было бы называть ее «сущностью», «духом» или «богом». Отметим также, что эта сущность бессмертна — меняются правительства, свергаются режимы, но государство остается. В жизни мы не сталкиваемся с ней напрямую, а всегда имеем дело со служителями культа — чиновниками и политиками. Эта сущность находится в активном взаимодействии со смертными, у нее можно что-то вымолить, ее можно попытаться использовать в своих целях, обманывать и т.п., при этом, все это дает предсказуемый результат прямо здесь и прямо сейчас, в этой жизни и, в отличие от христианской молитвы, является воспроизводимой технологией.

Весь политический процесс построен на трактовании «интересов государства», а содержание его составляет выяснение того, насколько качественно молились жрецы и принесли ли они правильную жертву. Даже такая максимально, казалось бы, рациональная деятельность, как «реформа государства», на самом деле, всегда есть лишь реформа жреческой иерархии, способ перераспределения «даров» и т.п., само же государство никак не меняется.

Все это, конечно, можно списать на публицистические преувеличения, однако вот что интересно. Я давно столкнулся с интересным феноменом. Когда беседуешь с моральными релятивистами, которые особенно любят повторять «истины нет, есть мнения», рано или поздно выясняется, что они не в состоянии определить государство. Эти якобы атеистичные, независимые и свободномыслящие оказываются бессильны. Им не помогает даже всемогущий Гугл — они не могут найти подходящего определения. И это неудивительно. Ведь если понимать, что мы имеем дело не с независимостью и атеизмом, а с верой, Богом которой является государство, то понятно, что в рамках веры Бог не может быть определен, точнее, не может быть определен иначе, как «всемогущий, вездесущий». Ну, а поскольку истины и закона у них нет, то и государство у них выходит всемогущим и вездесущим. Признать им это бывает очень трудно, ведь это противоречит их «свободомыслию» и «независимости». Но беда, понятное дело, не в этом, а в том, что все мы являемся жертвами языческого культа, верим ли мы в Бога, Большой Взрыв или говорим, что ни во что не верим.