Эксперимент Путина: можно ли заменить экономические реформы маленькой победоносной войной

Итак, состояние российской экономики. Оно плачевно и этого факта не скрывают сами российские чиновники и эксперты. Дмитрий Медведев еще в прошлом году написал большую программную статью о времени непростых решений, девальвация национальной валюты происходит буквально на наших глазах, о стагнации в экономике не говорит только ленивый. И эта стагнация уже привела к фактическому замораживанию доходов в бюджетном секторе – а в России он традиционно очень велик. О том, что будет, если урегулируется ситуация с Ираном и эта страна выйдет на нефтяной рынок, в России стараются даже не думать - как, впрочем, и о последствиях «сланцевой» революции, способных обвалить и без того сокращающиеся доходы «Газпрома».

Что делает руководство страны, оказывающейся в преддверии серьезных экономических и социальных проблем? Как правило, старается привлечь новых инвесторов, реформировать экономики, создать новые рабочие места, изменить правила игры там, где развитие искусственно сдерживается коррупцией и забюрократизированностью процессов. Но Владимир Путин не ищет легких путей. И он совершенно уверен, что авторитет власти поднимает не экономика, а маленькая победоносная война. Тем более, за Крым – дело святое. А уж если удастся дестабилизировать украинский юго-восток – так ему вообще все простят: не случайно же на мэрии первой столицы Украинской ССР появился российский флаг, вновь напомнивший жителям Харькова о том, что именно этот город был плацдармом первой российской – тогда, правда, большевистской – оккупации независимой Украины.

Но маленькая победоносная война оборачивается большим конфликтом с Западом. Конечно, на Западе никто в этом конфликте не заинтересован – как не были там заинтересованы в конфликтах с Ираком или Ираном. Конечно, руководители западных стран прилагают всяческие усилия, чтобы вразумить российского президента и урегулировать ситуацию. Но они явно раздражены. Раздражены еще и потому, что Путин – не Саддам или аятолла Хаменеи. Он – один из них, член «большой восьмерки». И то, что участник клуба избранных так хладнокровно нарушает все принятые правила поведения, заставляет их разговаривать с Владимиром Путиным совсем иначе, чем с руководителем какой-нибудь развивающейся страны. И Путин понимает, что это с одной стороны – раздражение, а с другой – на полный разрыв с ним они не пойдут. Да и сам он не собирается заходить слишком далеко – только шантаж, ничего личного.

Но то, что понимает Путин, совершенно не обязаны понимать инвесторы. То, что они видят – так это полная непредсказуемость России. То, что вчера казалось незыблемым – например, невозможность российско-украинской войны – становится очевидным. А значит – как можно доверять российским гарантиям, российским ценным бумагам, российскому фондовому рынку? И не лучше ли тратить деньги там, где не собираются воевать в любой момент?

Если учесть, что российское руководство и так не собиралось проводить никаких особых реформ, идея распугать инвесторов в нынешних условиях выглядит куда более революционной, чем украинский Майдан.