Украинцы голосуют за Гендальфов

В общественной жизни бывают, что называется, моменты истины, когда какое-то событие вдруг делает ясным некий момент, и ты говоришь себе: «ага, вот оно как». Автора этих строк до недавнего времени интересовал вопрос, начали ли украинцы более рационально относиться к политике. И вот своего рода ответ на этот вопрос я получил в ходе дискуссии о депутатской зарплате. Напомню, что Мустафа Найем заявил, что пять (или шесть — не помню) тысяч гривен в месяц депутату мало, а прогрессивная общественность бросилась его осуждать.

Данко, рви печінку, вона горітиме!

О чем говорит не просто осуждение, а сам факт такой дискуссии? Как по мне, он ясно говорит о том, что украинцы, по крайней мере, в части своей прогрессивной общественности, еще весьма далеки от рациональности в политике, а руководствуются в ней мифами, причем мифами весьма инфантильными.

Судите сами. Понятно, что пять или даже шесть тысяч в месяц мы должны сравнивать с ценностью работы, которая должна делаться за эти деньги. Как украинцы оценивают депутатство? Очень высоко. Они устраивают выборы, на выборах устраивают скандалы, они буквально глотки готовы рвать друг другу за депутатский мандат. Тот, кто сам не баллотируется, тоже активно участвует, он смотрит Шустера, обсуждает с друзьями и коллегами, перестает постить котиков, а вместо них постит партийные лозунги и призывы. В общем, высокая ценность у такой работы, это очевидный факт. И вот за нее предлагают пять или даже шесть тысяч в месяц, то есть цену смехотворную, даже если не снимать квартиру в Киеве, а жить в собственном жилье. Налицо явное противоречие. То есть, работа ценится ого-го-го, а платить за нее не хотят. Как это возможно? Это возможно только в одном случае — если депутатство не считают работой, то есть делом, требующим квалификации и связанных с ней расходов, требующим опыта, который не купишь и так далее и так далее. Это возможно только, если депутатство считают не работой, а подвигом. Ну, как бы для спасения народа. Всего и сразу. Ну вы поняли. «Данко, рви печінку, вона горитиме!”

Кто же нас спасет?

Если мы принимаем этот подход, то противоречия исчезают и все становится на свои места. Гендальф работает бесплатно - это аксиома. Становится понятной, например, удручающая некоторую часть прогрессивной общественности невнимательность избирателя к партийным программам. Все логично, ведь спасителю не нужны программы. Он просто спасает. Самоотверженно, рискуя жизнью. Становится понятной, например, Монтян, которая все никак не может избраться. Она ведь говорит очевидные вещи. И вроде бы, это значимые вещи для жизни многих, если не большинства украинцев. И что? Украинцы слушают, молча кивают и голосуют за Гендальфов. Почему? Потому, что Гендальф спасает. Обещает, по крайней мере. А вы тут какие-то права собственности, ОСББ, ЖКХ, немцы, конгресс... Становится понятным 40% голосов за власть и вообще сам феномен голосования за власть, какой бы она не была. Почему голосуют? Потому что она власть. Она все может. Она будет нас любить, если мы за нее проголосуем. Тот же Гендальф, только без особой романтики.
В общем, несмотря на Майдан и войну, украинец, по крайней мере, в лице значительной части своей прогрессивной общественности, остается существом инфантильным. Он не хочет ничего делать, он хочет, чтобы его спасли.

Почему это важно? Ведь читатели этой колонки знают отношение автора к депутатам и прочим государевым людям и отношение это таково, что лучше бы их не было никогда. Важно это потому, что понимание того, что государевы люди не нужны, никогда и ни в каком качестве не берется с потолка. Это есть результат процесса, в котором миф сменяется рациональностью и рациональность укрепляется логикой. Автор тоже был когда-то в детстве жаждущим спасения. И это нормально. Вопрос же был в том, на каком этапе этого пути мы находимся. Мне казалось, что многие уже подошли к рациональному, то есть начали понимать ограниченность любых ресурсов, понимать необходимость выбора как отказа от чего-то ради чего-то более ценного и так далее. Но история с пятью тысячами Мустафы показала, что я ошибся. Все-таки, Гендальф.