Почему Запад может прийти к уровню жизни Украины

Считается, что существует некая обреченность на прогресс — сила, которая хочешь не хочешь принесет сама собой социальные улучшения. Общепризнанное мнение, которым осознанно или неосознанно руководствуется не только широкая публика, но также эксперты, журналисты и политики, состоит в том, что украинцы сегодня находятся на некой «стадии», которую более успешные народы уже прошли. Именно у них мы должны брать все самое лучшее — прежде всего те инструменты, которые они использовали для достижения успеха. Отсюда и массово распространенная идеология реформ, то есть постепенных улучшений путем использования государственных институтов. Прошу читателя отметить момент, связанный с реформами, для которых в качестве основного инструмента выбраны государственные институты. Это очень важное обстоятельство. Думаю, что ошибку «обреченности на прогресс» понять достаточно легко. Скорее всего, она возникает от общности технологических изменений. Все народы «прошли» через отсутствие электричества, антибиотиков, асфальтовых дорог и т. п. вещей. Из этого и возникает мысль, которая никак не подтверждается историей, о том, что точно так же все народы обязаны «пройти» через некие «стадии» социального развития, вопрос просто в том, насколько быстро им удастся это сделать.

У соседа лучше
Двадцать лет — немалый срок для того, чтобы получить практический материал, достаточный для выводов. Итак, мы имеем двадцать лет наблюдений за странами, которые были в составе СССР и сидели в «социалистическом лагере». Все они практически одновременно начали реформы с внедрения неких универсальных институтов: выборов политической власти, свободы предпринимательства, частной собственности и т. д. Через некоторое время выяснилось, что у одних народов эти институты работают гораздо лучше, чем у других. Бывший соцлагерь и страны Балтии сумели (со своими особенностями, конечно) использовать эти институты, восточный блок во главе с Россией через некоторое время радостно устремился в привычное рабство, Украина все никак не может определиться, но, судя по всему, тоже склоняется в пользу рабства, но такого, чтобы было не очень больно. Традиционным объяснением этого феномена является различный опыт рабства у этих народов, некоторые из них вообще никогда не видели свободы в традиционном ее понимании, другие, напротив, лишь недолго находились в социалистических несвободах.

Тупик
Это объяснение абсолютно верно, однако оно малопродуктивно. Фактически, из него следует такой вывод: «Ну что ж, кто-то умнее, а кто-то тупее; одни быстро научились демократии, а другим пришлось попотеть, но главное — не сдаваться». Вот с этим и возникают проблемы. В нашей стране довольно много людей, которые хотят жить, «как на Западе», и даже согласны с тем, что для этого придется работать. Чтобы в обществе начались изменения, достаточно, чтобы таких людей было процентов пять. У нас их значительно больше, а изменений нет. Может причина в том, что наши инструменты — государство, законодательство и т. п. — «еще несовершенны». Я это прекрасно знаю, но вопрос в следующем: почему они не совершенствуются, а только ухудшаются? В 1991 году мы все начали с одинаково несовершенных инструментов, но у одних есть результат, а у других — нет. Повторю: у нас более чем достаточно людей, которые готовы и могут поддержать положительные изменения. Но они не происходят.
Правильный вопрос Все это дает благодатную почву для расцвета социального кретинизма то ли в виде идеи «раньше у нас все было хорошо, а потом Америка все развалила», то ли в виде многочисленных левых проектов, в том числе и националистических. Все они начинаются с отрицания «демократии», утверждая, что «это не для нас» или что это все специально придумано, чтобы нас «контролировать». Альтернатива, которую они предлагают, — все то же рабство. А теперь, внимание, правильный вопрос. На самом деле проблема не в том, подходит или не подходит нам демократия, а в том, является ли этот набор инструментов…. инструментом? Правильный вопрос звучит так: является ли общепринятая модель демократического государства (и соответственно его продукция в виде норм) нейтральной? Если это так, то нам действительно просто нужно бороться с собственным скудоумием, читать мануал и старательно осваивать дивайс. Если же дивайс не нейтрален, то есть он живет своей жизнью и везет севшего за руль туда, куда ему самому захочется, тогда дело обстоит несколько иначе.

Социальный шаблон и стационарный бандит
Собственно, поиски ответа на этот вопрос нейтральности государства и привели меня достаточно давно к выводу, что настоящее Украины — это будущее Запада. Впрочем, для того чтобы понять суть данного утверждения, необходимо зафиксировать две важные позиции. Каждая из них может показаться простой, однако именно они в совокупности позволяют лучше оценить известные факты. Итак, первая позиция состоит в том, что многочисленные выборы людей создают шаблоны поведения — те дорожки и правила движения по ним, которые люди протоптали за всю историю человечества, стремясь к своим целям. Стремление к похожим целям и создало шаблоны — неписаные правила, традиции, привычки, социальные институты и в какой-то степени мораль. Эти шаблоны радикально экономят наше время, они указывают нам, как нужно поступать, какой выбор делать, пропуская все промежуточные этапы. В повседневной жизни мы обычно руководствуемся именно этими шаблонами, как правило, не отдавая себе отчет в их существовании.
Законы и прочие нормы, создаваемые государством, являются попытками имитации социальных шаблонов. Вот почему настоящие законники всегда говорили о том, что хороший закон — это обобщение опыта. Другими словами, закон «работает» лишь в той мере, в какой он способен использовать существующие шаблоны либо создать новые. При этом необходимо понимать, что шаблоны являются таковыми только потому, что их поддерживает своим поведением множество людей. То есть закон и любой иной метод социальной инженерии никогда и нигде не работает сам по себе. Он работает лишь в той степени, в которой люди согласны выбирать его среди прочих альтернативных шаблонов поведения. В любом случае мы живем, двигаясь из настоящего в будущее по социальным шаблонам, лишь небольшая часть которых является «узаконенной нормой».
Вторая позиция такова. Когда мы говорим об экономике, политике, социальных проблемах, не нужно забывать, что на самом деле речь идет о людях. Например, выражение «государственная политика в области контроля наркотиков» означает, что одни люди будут действовать в отношении других людей определенным образом при наступлении определенных условий. В практическом смысле, государство — это группа людей, наделенных правом применять силу в отношении других людей. При этом эта группа гарантированно получает зарплату, не имеет конкурентов на рынке и может сама определять объем и стоимость оказываемых «услуг». Отказ от оплаты этим людям их нелегкого труда считается преступлением. В отличие от прочих смертных, чьи доходы и благополучие ежедневно и ежечасно зависят от мнения других людей (то есть от рынка), люди, засевшие в государстве, зависят от мнения своих начальников и лишь иногда некоторые из них — от мнения избирателей. Государство воплощает в себе классический экономический феномен «издержки распределены, прибыли сконцентрированы». Это реализация детской мечты «в нашей стране 250 млн жителей: если каждый даст мне по копейке, ему не убудет, а мне будет хорошо».
Ну и, наконец, люди, составляющие из себя государство, как и все прочие, руководствуются шаблонами поведения, наиболее распространенными в том или ином социуме. Эти обстоятельства дают ответ на вопрос: «Почему у прибалтов получилось, а у нас нет». Дело тут совсем не в способности использовать «демократические механизмы». Просто социальные шаблоны граждан Балтии несколько отличались от наших, по ним меньше поездили советские танки. Правда, теперь прибалты будут радостно деградировать внутри Евросоюза, так что, может, наше положение даже лучше.

Глазами государства
Является ли группа людей, наделенных властью, то есть государство, нейтральной? Другими словами, гарантирует ли процедура регулярных выборов, разделение властей, система сдержек и противовесов то, что регулярная смена пацанов у руля заставляет их проводить в жизнь то, за что проголосовал избиратель (не будем сейчас рассматривать полезность решений, одобренных избирателем), и гарантирует всех остальных от узурпации власти? В поисках ответа обратимся к США. Их пример идеален, потому что эта страна была «придумана из головы» и придумана изначально с целью максимального ограничения государства, создания системы, при которой бы она сама себя контролировала. Эта идея дала великолепный результат, потому что за сто лет государство, созданное с нуля, стало великой державой, а еще через сто — единоличным мировым лидером. Однако надежды на то, что самая лучшая в мире конституция сделает государство нейтральным, похоже, не оправдались. Итак, как должны были бы поступать люди в такой конторе, чтобы уменьшить свое беспокойство?
Во-первых, постоянно поддерживать мнение о собственной необходимости и незаменимости. Бюджеты должны постоянно расти, сроки проектов — увеличиваться. Собственно, так и происходит. Классикой жанра является, к примеру, все тот же Рузвельт, который создал популярное до сих пор мнение о том, что его хаотичная деятельность помогла справиться с Великой депрессией. И это несмотря на то, что экономисты знают обратное: деятельность Франклина Рузвельта превратила одну маленькую депрессию в две больших. За время его президентства администрация увеличилась в пять раз и, само собой, с тех пор ни разу не уменьшалась. С 1870 по 1913 год совокупные расходы государственного бюджета США (федеральных и региональных органов) составляли около 7% ВВП. К 1920 году их доля увеличилась до 12% ВВП, а к 1937-му — до 20%. К 1980 году доля государственных расходов достигла 31% ВВП. Тот же самый процесс наблюдается в государственных секторах других стран, причем во многих из них темпы роста государственных расходов после 1980 года были гораздо выше, чем в США, и сегодня в некоторых случаях они достигают и даже превышают 50% ВВП.
Во-вторых, желательно обеспечить постоянство доходов. Это было достигнуто за счет существования тарифов, акцизов, а также возможности государства брать деньги взаймы у граждан и других государств. Дефицит бюджета и государственный долг, которые регулярно возникают, не являются проблемами страны, как почему-то все уверены, — это наши с вами проблемы, потому что платим за них именно мы. В-третьих, и это самое важное, нужно максимально защитить себя от избирателя. Это достигается множеством путей. Прежде всего, существованием других, кроме налогов, источников дохода страны. Если бы государство финансировалось только налогами граждан, они (граждане) гораздо внимательнее относились бы к происходящему. Но нет, существуют еще какие-то совершенно непонятные с точки зрения права налоги с корпораций, а также все те же тарифы, сборы, штрафы, акцизы и займы. Но больше всего защитила государство от избирателя ползучая национализация (точнее было бы сказать — приватизация) денежной системы общества. Создание центрального банка и ликвидация золотого стандарта позволяют государству быть ни чем не связанным в выпуске денег. Страна добилась удивительного состояния: теперь ее доходы не только мало зависят от доходов граждан, но доходы граждан зависят от «производства» денег государством. Теперь государство само выращивает избирателя, который голосует за его перераспределительные программы. Политическая конкуренция в таких условиях весьма сомнительна.
«Некий кандидат от республиканской партии, — пишет американский политик Рон Пол, — на дебатах вещает о «расточительстве» правительства и грозит прикрыть $10-миллионную чиновничью кормушку — проект субсидий, который вызвал его возмущение — или снизить затраты на проект исследования влияния потребления сельдерея на развитие склероза — и собирает на этом аплодисменты подсадной аудитории. Все это хорошо, но $10 млн — это 0,00045% от общего объема бюджета. Что он собирается делать с остальными 99,99955%, чтобы вернуть нашу страну к жизни по средствам? Ни слова». Избиратель поглощен дискуссиями вокруг третьестепенных проблем. Да, вокруг этих вопросов существует конкуренция. Но гораздо страшнее тот консенсус, который существует у политического класса вокруг других — более серьезных — вопросов. В Америке даже появилось словечко «республикраты», которым называют представителей политического истеблишмента независимо от партийности.

Результаты
Итак, как мы помним, государство идеально реализует детскую идею «прибыли сконцентрированы, издержки распределены». Причина проста: у государства (то есть группы людей со сверхполномочиями вмешательства в жизнь других людей) попросту нет издержек. Его издержки — это наши издержки: государственный долг, дефицит бюджета, инфляция, а главное — последствия этого вмешательства. Эти издержки оставляют нам и нашим детям, равно как и неизбежно неприятные решения, которые рано или поздно придется принимать. Приведу один пример: только две программы социального обеспечения для пенсионеров способны торпедировать всю экономику Соединенных Штатов. Спрос на «бесплатные» лекарства, прописываемые в рамках программы медицинского страхования, возрастет лавинообразно. Если продолжатся современные тенденции, то к 2040 году весь нынешний бюджет будет уходить только на эти две социальные программы, а для преодоления долгосрочного разрыва экономика США должна расти с двузначными показателями темпа следующие 75 лет.
Прибыли государства — это непосредственный доход чиновников и прибыли тех групп давления, которые получают доходы от конкретного правительства через перераспределительные программы. Многие сказали бы, что прибылью «для общества» являются те услуги, которые оказывает нам государство, но это совсем не факт. Большинство «классических» услуг государства рынок оказывает лучше. Армия Швейцарии убедила меня в том, что даже вопросы обороны гражданское общество в состоянии решать само. Когда я говорю о том, что наше настоящее — это будущее Запада, я имею в виду следующее. Любое государство, даже демократическое, не нейтрально. Его интерес состоит в максимальном расширении и замене собой всех социальных институтов общества, поскольку государство — то есть люди, участвующие в его деятельности — не несет издержек, а прибыль получает от расширения сфер и объемов своей деятельности. Процесс расширения обязательно меняет социальные шаблоны в сторону перераспределения и получения как можно большего количества «бесплатных» социальных благ. Украина является иллюстрацией этого процесса: будучи выходцем из СССР — страны, основанной на рабстве и соответствующих социальных шаблонах, она в то же время имеет формально демократические институты. При этом совершенно очевидно, что эти институты сами по себе никак не помогают избавиться от господствующих перераспределительных шаблонов поведения. Пока Запад отличается от нас более совершенными социальными шаблонами, по которым живут люди. Эти шаблоны моральнее, они предполагают личную ответственность, трудолюбие и т. п. Однако государство — один из наиболее влиятельных шаблонов — на Западе растет не по дням, а по часам. Государство оказалось не нейтральным, а имеющим собственные интересы. Рост государства и то, что с этим процессом связано, неизбежно меняет и остальные социальные шаблоны, то есть мораль общества.
Таким образом, Запад, если ничего не предпринимать, окажется в той же ситуации, что и Украина сегодня: демократическое по форме государство и господство перераспределительной идеологии в обществе, всеобщая безответственность, коррупция и т. п. В США под влиянием расширения государства происходит замена социальных шаблонов — от ориентированных на труд и персональный успех к привычным нам перераспределительным. Какой смысл, например, хорошо трудиться, вводить инновации и т. д., если это никак не влияет на доход, статус, удовлетворение от своей работы и подобный набор ценностей? При фактически отрицательной ставке ФРС доход определяется не столько способностями, сколько доступом к «денежным ресурсам».

Автор: Владимир Золотарев