Разведка боем: почем на самом деле продаются и покупаются сегодня квартиры в Киеве

Журналист Контрактов стал квартирным маклером и на собственном опыте убедился в том, что продавцы киевских квартир пока не готовы продавать, а покупатели — покупать. И улучшения ситуации на рынке пока не предвидится.

Устроиться в агентство оказалось довольно просто. Я успешно прошла три собеседования в одной из риелторских компаний Киева. Наконец директор филиала — энергичный лысый мужчина лет сорока — торжественно сообщил, что такие люди, как я, им нужны и похвалил мое резюме (согласно легенде, я — временно неработающая экономист, увлекающаяся экстремальными видами спорта). «Работа риелтора — это работа ногами. Мне не нужен человек, который будет сидеть в офисе и пялиться в экран монитора. Сделки — не в офисе, они на объектах. А вы девушка активная, у вас есть потенциал», — сказал он. Кстати, в процессе трудоустройства никто так и не заглянул в мою трудовую книжку, из чего нетрудно сделать вывод, что стать агентом может кто угодно. Впрочем, обманывать работодателя я не собиралась. Выполняя редакционное задание и изучая ситуацию на рынке недвижимости «методом включенного наблюдения», я планировала честно выполнять все агентские обязанности и, если получится, заработать на комиссионных.
Комиссия компании составляет 5% от суммы сделки. А если в сделке принимают участие два посредника от разных фирм — один со стороны покупателя, другой со стороны продавца (что случается довольно часто), то сумма делится пополам. Заработок агента — треть от полученной компанией комиссии. По моим подсчетам, при сделке на сумму $100 тыс. я получила бы на руки около $800. До кризиса, по моей информации, некоторые риелторы умудрялись ежемесячно заработать $5–7 тыс. В общем, прибавка к журналистскому жалованью могла бы превзойти все ожидания.

Первый день
Вдохновленная директорским напутствием, на следующий день я вышла на работу. Придя в 9:00 в офис, обнаружила, что рабочего места у меня нет и не будет. Как оказалось, у агентов нет не только фиксированной зарплаты, но и компьютера. Вернее, есть, но один на троих. В то утро, чтобы получить доступ к базе данных агентства, пришлось ждать в очереди три часа. Один из риелторов, Александр, предложил выпить кофе, и мы отправились в ближайший буфет. Мой новый коллега производил приятное впечатление. «Что вас занесло на эти галеры?» — высокопарно поинтересовался он. Я рассказала свою легенду. «Если вы хоть что-то умеете делать, бегите отсюда как можно раньше», — посоветовал Александр. По его словам, рынок стоит. В прошлом месяце в Киеве было заключено всего лишь 800 сделок, это в тричетыре раза меньше, чем до кризиса. Большинству новичков не удается заключить ни одной сделки.
Александр подсчитал: для того чтобы продать квартиру, ее нужно показать 20–30 раз. Это означает, что ездить на просмотры придется ежедневно в течение месяца, и не факт, что это даст хоть какой-то результат. Если риелтор работает на покупателя, то просмотров будет меньше — примерно десять. «На первый взгляд, с покупателями работать проще, но это не так, — учил риелтор. — Работая на продавца, легче подстроить работу под себя, проще время планировать, можно ездить на объект когда тебе удобно».
«Всех агентов можно разделить на три категории, — рассуждал он. — Первая — неудачники, которые, проработав один-два месяца, увольняются; вторая — случайные люди, ищущие квартиру для себя или сами пытающиеся чтото продать. Они, так сказать, совмещают приятное с полезным. Иногда им удается заключить одну-две сделки для себя или своих знакомых. Ну и, наконец, третья, самая малочисленная категория — профессионалы». По самодовольной ухмылке коллеги я догадалась, что себя он относит именно к третьей категории. «Текучка агентов бешеная. И компании это выгодно — иногда новичкам удается отыскать среди своих знакомых пару клиентов. Чем больше новичков, тем лучше», — заключил Александр. Я осторожно поинтересовалась, почему он не откроет собственный бизнес и что ему мешает работать самостоятельно.
«У компании есть база данных, причем неплохая, — ответил он. — Хотя вы правы, многие профессиональные агенты предпочитают работать самостоятельно: сами дают объявления, ищут продавцов и покупателей, создают свою базу…».
В тот же день начальство проводило тренинг для новичков. Собралось человек десять. В основном молодые люди 25–35 лет. Директор попросил нескольких маклеров презентовать гипотетическому покупателю какую-нибудь из выставленных на продажу квартир. Большинство новоиспеченных «маклеров» не смогли вспомнить основные характеристики объектов: метраж, количество комнат, серию дома, этаж и этажность, высоту потолков. «Вы должны знать о каждой квартире все! Даже помнить вид, который открывается из ее окон!» — негодовал директор. «Нельзя начинать разговор с покупателем со слов: «Я подобрал для вас хорошие варианты» — это неправильно. Следует сказать: «Я нашел для вас варианты, соответствующие вашей заявке», и повторить заявку клиента. Так вы достигнете большего взаимопонимания с покупателем», — не унимался начальник. Агенты внимали каждому слову. Многие чтото записывали.

Есть клиент
Среди знакомых моих знакомых также нашлись потенциальные покупатели. Один из них, Константин, выразил желание купить трехкомнатную квартиру за $130 тыс. в одном из двух центральных районов Киева. Никакие другие районы, кроме выбранных им, он не рассматривает. Квартиры дороже указанной цены — тем более. В базе данных таких квартир не оказалось: стоимость аналогичного жилья была на уровне $150 тыс. К сожалению, поиски в газете тоже не дали никаких результатов. «У тебя завышенные требования. Таких квартир уже давно нет!» — убеждала я Константина по телефону. Он мне парировал, что подобных объектов море, просто я не умею искать. Три дня поисков ни к чему не привели.
Следующий клиент — Анна. Она ищет двухкомнатную квартиру на Троещине, какихлибо четких требований к жилью у нее нет. Я описала ей квартиру, которую буду искать (не первый и не последний этаж, сносный ремонт, можно въехать и жить, рыночная стоимость — около $75 тыс.). Анна согласилась, причем с ценой тоже, и я начала подыскивать для нее варианты. Нашла массу объявлений, позвонила по указанным номерам. Большинство квартир еще продаются, можно ехать смотреть. Звоню Анне — не берет трубку. Я названивала ей весь день и на следующий тоже — она не отвечала и впоследствии так и не перезвонила мне, хотя записала мой номер телефона.
Владелица однокомнатной квартиры на Троещине, Наташа, приняла меня очень радушно: показала единственную комнату на 12 кв. м, крохотную ванную и кухню с легким косметическим ремонтом. Метраж — 33 квадрата. За объект Наташа просила $60 тыс. Перед поездкой я распечатала из базы данных несколько подобных объектов в этом районе: дороже $58 тыс. они не продавались. «За три недели не было ни одного просмотра», — сокрушалась Наташа. Я намекнула ей, мол, цена высоковата: максимум $58 тыс., а лучше и того меньше. Наташа огорчилась: два года назад она заплатила за жилье $67 тыс., влезла в долги, еле выплатила их. Сейчас она хотела бы купить двухкомнатную в том же районе, скопила $15 тыс. Если квартира будет продана меньше чем за $60 тыс., ей не хватит денег на покупку нового жилья. После моих увещеваний Наташа все-таки согласилась сбить цену до $58 тыс. Если учесть, что за такие деньги в этом районе продавались однокомнатные квартиры с евроремонтом, Наташа продаст свое жилье нескоро.
Елене мой телефон дал ктото из коллег-журналистов. Она ищет двухкомнатную квартиру в любом состоянии не дороже $60 тыс., желательно недалеко от метро. Найти такую квартиру оказалось довольно проблематично. В базе данных агентства таких объектов нет вообще: минимальная цена — $65 тыс. За $60 тыс. продаются либо двухкомнатные, но довольно далеко от метро, либо однокомнатные или гостинки с болееменее выгодным расположением. Директор филиала заверил меня, что найти такую квартиру мне не удастся, таких цен нет на рынке.
Выручил маклер Александр, он молча протянул газету, в которой подчеркнул желтым маркером одно из объявлений. Честно говоря, не ожидала от своего конкурента такого благородного жеста. Квартира действительно подходила под описание клиентки: десять минут на маршрутке до метро, двухкомнатная хрущевка, цена — $59 тыс. Александр предупредил: квартира торцевая, односторонняя, достаточно темная.
Когда мы ехали с Еленой смотреть квартиру, мне казалось, что я знаю об объекте все. Всю дорогу я перечисляла преимущества этого жилья: рядом парк, школа, в двух шагах супермаркет, воздух… Дверь открыл угрюмый мужчина со следами легкого трехдневного запоя на неинтеллигентном лице. Но еще страшнее был запах: пахло лекарствами. Отступать было некуда — мы вошли. «Мать болеет, помирает», — сказал мужик. Он объяснил, что решил продать квартиру, чтобы обеспечить мать лекарствами.
Как-то само собой стало ясно, что сделки не будет. Посмотрев для приличия на ободранную ванну, мы с Еленой поспешили уйти. «Все, — решила я, — с меня хватит». Это был мой последний день в качестве маклера.

Текст: Елена Шкарпова, «Контракты»