Александр Агафонов: У таланта нет конкурентов, потому что он рад всем талантам, чтобы не быть одиноким в этом мире

Пролог: «Актуальное искусство» - хлопок в пустоте

В жизни художника большую роль играет его внутренняя культура. Особенно это актуально для нашего многовекторного времени. Когда массы, словно загипнотизированные дудочкой факира, могут увлечься игрой, навязанной им грамотными арт-менеджерами, и действительно поверить, что части трупов животных в формалине от маэстро Дэмьена Херста или чучело акулы – это и является актуальным для нашего постконцептуального времени.

Концептом и, соответственно, произведением искусства теперь можно назвать любую вещь, к примеру, поломанную в результате драк неадекватных квартирантов комнатную дверь, превращённую в инсталляцию-асамбляж, и провести параллели с творчеством Ильи Кабакова образца 1970-80-х гг. из цикла «Московская коммуналка» (в данном случае «коммуналкой» может стать и жильё, заселенное неадекватными панками), а в результате все равно рождается объект коллективного творчества, который при грамотном арт-маркетинге можно было бы выставить и на аукцион «Sotheby's».

В ранней юности я побывала в Разливе, ленинградской области, в том самом месте, где Николай Емельянов (крёстный моего отца искусствоведа Бориса Лобановского) прятал в шалаше В.И. Ленина. В 1991-м году там существовал музей, охранявший шалаш, который давно действительно можно считать арт-объектом эпохи. И сотрудники музея рассказали, что данный шалаш сжигали не раз местные жители, а сотрудники музея складывали его снова из свежего сена.

С арт-объектами так можно поступать: если реально воссоздать шалаш, то можно реконструировать и асамбляж комнатной двери, собрать актеров и изобразить перед публикой перформанс, благо сценарий по реальным событиям, в голове автора имеется. Созвать побольше представителей прессы, блогеров, арт-менеджеров. И новое актуальное событие появится на нашем арт-рынке. Таким образом, становится понятно, как «актуальное искусство» способно откликнуться «на злобу дня», становясь еще «актуальнее».

Но помимо актуального, постконцептуального, существует искусство вечное и вневременное.

Александр Агафонов: поиски, поэзия и метафоры

Вневременное искусство творят художники-философы, имеющие огромный культурный багаж знаний. (Вспомним, как нам преподавали в советской школе творчество великолепных русских поэтов-классиков Фёдора Тютчева, Афанасия Фета, Аполлона Майкова – как группу писателей, творивших «искусство ради искусства»). Вот подобные творцы и остаются в нашем продажном обществе реально духовной отдушиной. Таких всесторонне развитых творческих личностей сегодня называют «полиматами», ранее о них говорили, как о людях энциклопедических знаний. Это не «узкие специалисты» своего дела, застывшие на определённой точке своего развития и всю жизнь работающие в одном ключе, одним методом, который однажды принёс им успех и признание в массах.

Это личности, всю жизнь расширяющие рамки своего творческого метода, рамки своего внутреннего мира. Личности, наполненные, как и энергией прошлого – духовной сокровищницы предыдущих эпох, находящие вдохновение, как и во временах Античности, эпохи Возрождения, лёгкости (на грани с фривольностью) в изобразительном искусстве рококо, в наследии художников группы «Мир искусства» (и список, безусловно, можно продолжить), так и в напряжённом дыхании современности.

Впрочем, действительно, как пел Б. Окуджава: «каждый пишет, как он дышит». И в нашу сумбурную эпоху каждый такой художник, способный открыть для зрителя неожиданно новый мир – мир духовности, -  действительно на вес золота.

Сегодня мне хочется поговорить о творчестве удивительного мастера Александра Александровича Агафонова.

В своем интервью для сайта Teatre.com.ua (см.: Юлия Филипповская. «Александр Агафонов: плодородная земля искусства». -http://teatre.com.ua/portrait/aleksandr_agafonov_plodorodnaja_zemlja_yskusstva/) художник размышляет об осознании собственного призвания: «Само детство… Послевоенный Киев… Первые впечатления о Рождестве в селе… Смерть отца — мне было всего семь лет. Смерть бабушки… И все же, несмотря ни на что, я вспоминаю детство с чувством счастья, которое никогда не проходит внутри моего сердца. Я также вспоминаю людей, открывших мне мир и искусство, которые стали моим временем. Без этих людей я бы не состоялся.

Осознание призвания пришло в детстве, и с тех пор я ничего не могу поделать со своей страстью. Я бегу, стремлюсь куда-то, работаю, что-то делаю: живопись, скульптуру, акварель… ангела из дерева… покрываю золотом раму. Мне не скучно с самим собой. На самом деле, на Художника нельзя выучиться, им нужно родиться. Счастье состоит в том, чтобы обстоятельства сложились удачным образом, и человек физически смог состояться.

В школьные годы Бог послал мне большую Любовь. Я с великой благодарностью обращаюсь к Богу, потому что это чувство в совокупности с тем, что передали мне предки, создало меня, сделало из меня человека, способного тонко воспринимать мир. Сильное чувство любви превратилось в нежность моих картин.

Время от времени Бог посылает человеку испытания, и одаренный человек, выходя из них, превращает свою боль в почву, на которой можно что-то вырастить».

О природе творчества и назначении искусства: «Искусство — это наука, а не удовольствие, как думают многие. Оно требует мощного внутреннего стимула, безграничной веры в себя. Чтобы противостоять примитивному и извращенному представлению вещей, необходимо постоянно работать и совершенствоваться, идя к своей цели по вершинам искусства. А вершины — это Чимабуэ, Джотто и т.д.

Искусство стало сложным элементом интеллектуальной деятельности, с помощью которой можно попробовать объяснить мир. Достигнув определенных пределов своего развития, в конце ХІХ-го — начале ХХ-го веков люди начали познавать новое, как дети, разбирая и исследуя детали «формальных качеств» достигнутого. Так появились новые течения: фовизм, конструктивизм, кубизм, супрематизм, авангардизм, которые до этого входили в состав искусства. И это было цельно. Но со временем начался обратный путь познания, и мы пришли к тому, с чего началось человечество, — к точке, «Квадрату» Малевича. Еще в 1917 году Николай Бердяев писал о кризисе искусства и «глубочайших потрясениях в тысячелетних его основах». То есть, как говорил Тойнби, все развивается волнообразно. Или же, как написано в книге Экклезиаста: «время разбрасывать камни, время собирать камни».

Сегодня художники пытаются дать новое определение всему тому, что происходит в искусстве, но это уже повторы былого. Смешно и обидно. Разговоры о концептуальном искусстве, перформансы и т.д., все это имеет отношение к бизнесу, но не к искусству как науке познания Человека в человеке… Я все-таки верю в Человека, который вернется к своей душе. Ведь основа жизни — это любовь: к Богу, женщине, детям, людям. Любовь — основа искусства, а искусство — стержень цивилизации. Мысленно уберите живопись, скульптуру, архитектуру, театр, оперу — и вы сразу увидите, что исчезла цивилизация, основанная на абстрактном понимании абсолютных величин. И тогда становится действительно страшно, так как мир остается без света, души и нравственных законов».

«Существует древнейшая формула: надо работать так, чтобы не были заметны усилия. Никого не волнует, сколько времени я потратил на работу, но в результате сделанное должно передавать ощущение легкости, праздника, счастья.

Художнику важно не просто видеть, а наблюдать, ведь это разные вещи, наблюдение — это анализ. Важно всматриваться в мир и обращать внимание на красоту, на мелочи жизни (а ведь на самом деле в мире нет мелочей, есть большие глупости).

Я отношусь к миру, как к огромной возможности. Мир по-прежнему остается Божественным началом. Рай — это все, что вокруг нас: горы, небеса, солнце, звезды, радость. Рождество. Пасха. Все то, что связано с любовью и созидательным началом. В своем творчестве все величайшие художники не пытаются облагодетельствовать мир, но пытаются сохранить его в достоинстве, создавая новые предметы культуры, передавая друг другу по ниточке этот «светильник».

Очень точно Александр Агафонов оценивает наше время и людей в нем: «Люди имитируют жизнь — таков современный мир потребителей, а не созидателей. Все сместилось: путают разум с умом, ум с хитростью, хитрость с подлостью… Дураки думают, что они умные, скоты думают, что они — люди. При всех современных новациях человек все меньше обращается к душе и к своему началу, все меньше находит времени для того, чтобы осмыслить жизнь, люди затравлены ложными представлениями об успехе, бегут за материальными ценностями и не могут остановиться. Человек становится маленьким.

Очень точно говорила моя бабушка: никому нельзя ничего доказать, так как «у каждого раба есть свое представление об истинном величии, только оно — свое, маленькое, рабское».

Меня интересуют только талантливые люди, которые, боясь потерять подарок Бога — талант, стремятся созидать и совершенствоваться. Так они создают цивилизацию творческих людей в противовес популяции потребителей и разрушителей. Раньше, несмотря на все запреты, таких было больше, но многие разъехались, разбежались, умерли».

2. «Карнавал непонимания»

На первый взгляд, творчество Александра Агафонова удивительно поэтичное: арлекины, изящные дамы, искусно выписанные бутоны цветов – выражают нежную палитру чувств художника. Можно сказать, что созерцание его работ – истинный оазис для души в наше непредсказуемое и чересчур материально зависимое время.

Однако, легкость творческого почерка Александра Агафонова – это только первое впечатление. Да, можно вспомнить и художников группы «Мир искусства», и ленинградскую школу графики 1920-30-х гг., и акварели Фонвизина, и театрализованные персонажи Александра Тышлера, и мастера рокайльных жанровых сцен и образов Антуана Ватто. И здесь, как рекомендует ученик Александра Агафонова, талантливый киевский художник Пинхас Павел Фишель в своей вступительной статье к каталогу работ Александра Агафонова: «Созерцающему картины А. Агафонова, прежде всего необходимо отказаться от первого впечатления, потом отказаться от ассоциирования его работ с произведениями других художников, поскольку ассоциации не дают человеку преодолеть ограниченность своих знаний».

«Все мои персонажи – я сам», - подобно тому, как говорил Флобер о том, что «Госпожа Бовари – это я», - такую мысль художник адресует зрителю своих картин.

«Не праздничный концерт, а карнавал-катастрофа откроется перед теми, кто глубже погрузится в мир образов А.А. Агафонова», - пишет П. Фишель. – «Две реальности. Два взгляда на жизнь проходят через все произведения мастера. В свете первого видения, мир построен как здание, архаичное, как будто пролежавшее тысячу лет под множеством культурных слоёв. Его суровость – от приближения к природе, чистота и наивность – от ощущения неразрывности с ней.

Другой взгляд раскрывает перед нами изысканный мир европейской культуры, проверенных временем изысканных художественных ценностей.

Удивительным образом художнику удается соединить звучание музыки, ароматы красок, непостоянство ветра и поэтическую строфу, звучащую в воздухе, мягкую раннюю траву, вечернюю беседу близких людей, реальность хрупкую, прекрасную и эфемерную, словно Венеция.

В пространстве Александра Агафонова архаический и классический миры пересекаются, стремятся к единству, но не соединяются. Невозможность единения, то есть любви, становится причиной катастрофичности в произведениях художника. Каждый герой его представления с серьёзностью сумасшедшего погружен в свое занятие. Так два джокера упорно и сосредоточено тянут на своих плечах смерть. Ангел, который то ли утратил способность летать, то ли сознательно не пользуется крыльями, но всё же желает оставаться на высоте, осваивает навыки хождения на ходулях и вот-вот потеряет равновесие. Причина карнавального фиглярства персонажей А. Агафонова – невозможность быть понятыми.

Порой катастрофа приобретает вид светлого сожаления о том, что проходит или ускользнуло навсегда. На одной из картин художника изображена семья актеров, сидящая на траве, спиной к зрителю, словно в зрительном зале, а высоко над ними с балетной легкостью, блеснув в луче предзакатного солнца, пролетает танцующий ангел.

Автор называет пространство своих произведений «театром в театре». Точнее можно было бы сказать «миром искусства в мире искусства». (Цит. По изданию: «Александр Агафонов. Каталог»/ П. Фишель: вступ.ст. – К., 2000 г.) Чтобы понять суть такого многослойного произведения – необходимо научиться чувствовать его душу.

Сейчас Александр Агафонов проживает и творит в Бельгии.

 Александр Агафонов: «У таланта нет конкурентов, потому что он рад всем талантам, чтобы не быть одиноким в этом мире…»

 - Александр Александрович, в чем таится основная загадка творчества? Что необходимо творящему для вдохновения?

- Мне трудно просто ответить на вопрос о творчестве и так называемом «вдохновении». Я попробую ответить тезисно: в первых классах художественной школы мне пришлось решать и. успешно, такие задачи искусства, как перспектива, тон, цветовой доминант и т.д. Я начал задумываться над тем, а что являет собой искусство в широком значении; пытаясь разобраться в перспективе, я страстно увлекся экспериментированием и «изобрел» обратную перспективу (то есть. Не читая теории); занимаясь живописью, я догадался, что гармония цвета решается через «формальный приём». Вопросы тона. То есть тональной живописи, пятна, мазка, прозрачности линии и т.д. – я решил для себя еще к окончанию пятого класса художественной школы. Я понял, что искусство – это гармония красоты. А красота – это «формальный приём» - как назвал я это чудо жизни.

Я стал фанатиком. Жизнь протекала как во сне… Я делал в 2-3 раза больше заданий, чем мои соученики в течение недели. Я стал звездой школы – городским сумасшедшим)… Дальше все развивалось по нарастающей… Все это привело к нестандартному мышлению… Я стал много читать и увидел, что в литературе, музыке, опере – всё то же самое. И решается, если ты достигаешь высокого уровня понимания задачи…

Есть талант – поцелуй Бога, и есть способности. У Шекспира в сонете это ясно видно:

Я наблюдал, как солнечный восход

Ласкает горы взором просветлённым,

Улыбку шлёт лугам зелёным

И бороздит поверхность бледных вод…

Я сразу понял, что такое гениальность. Наблюдать, смотреть

видеть – это разные вещи.

Таланты наблюдают, то есть находятся над проблемой, явлением, задачей.

Есть хорошее справедливое определение: «Талант может позволить себе идти впереди или позади «времени», а вот дурак всегда идёт в ногу со временем».

У таланта нет конкурентов, потому что он рад всем талантам, чтобы не быть одиноким в этом мире. Это делает его независимым во всем. Этим счастьем я насладился сполна. Это без всякого хвастовства…

Я радостно воспринимал Тойнби, Флоренского, Бердяева и других, кто мыслил оригинально. Я понимал логику музыки Баха, Моцарта. Который сравнивал звучащие ноты, их длинноты с камнем, который бросил мальчишка.

Несколько позже я, как кажется мне, ясно увидел логику крушения христианского мира. Это можно сравнить с жизнью человека – рождение, расцвет, смерть…

Я 15 лет живу в Европе… Красивые города и пустующие храмы… «Вера» – стала традицией. Современные оперы, камерная и симфоническая музыка – перестали быть живыми.

Человечество стало идти в ногу со временем!!!

Это не критика – это холодный взгляд на реальность.

Я как-то сказал. Что понятие «современное искусство» - это не есть что-то новое, а это – диагноз происходящему в искусстве.

Самое тяжелое, что исчезла тема, исчез стержень, вокруг которого все вертелось. Появились новые термины, которыми пытаются оправдать бездарность – «креативность», «метафизика».

Эта моя логика позволила мне в споре с другими лет за 30 спрогнозировать гибель СССР. Мне тогда сказали, что я – наивен, что КГБ – сила, которой нет предела. Сила – это логика событий, которые необратимо приводят к концу усилий. Но, как зачатие и смерть человека, – некие качели времени.

«Разве ты не грешен? Как не грешен! Не согрешишь, не покаешься – не покаешься, не получишь прощения.  Не получишь прощения – не попадешь в Царствие Небесное!» (цит. из фильма «Андрей Рублёв»)

 - Ваши арлекины и дамы – это метафорические образы? Они имеют свое символическое прочтение? К примеру, я недавно прочитала статью исследователя герметической традиции Глеба Бутузова «Шестой аркан, или цена вечности», в которой автор анализирует роман М.А. Булгакова «Мастер и Маргарита» в аспектах герметической и масонской  видоизмененное имя одного из персонажей свиты Воланда – кота Бегемота.

- Мой человек – мужчина в костюме арлекина и его женщина – это я в двух лицах, застрявший в теле искусства. Это интровертное и экстравертное начало, движение чувства любви к людям. Это некое признание в любви к моим друзьям и товарищам по жизни, чьей дружбой я гордился, которая делала меня счастливым и сильным… Это позволяло мне двигаться, опережая время.

Тема в искусстве – не важно, что изображено, важно – как это исполнено… в этот момент и звучит тема.

Формальный приём – это принцип, голос, которым исполнена тема. Формальное качество несет в себе последний слой живописи или стилизации – как отпечатки пальцев на поверхности стекла…

Мужчина в костюме арлекина – это знак, это собирательный образ. Как из отдельных кусочков сложен его портрет, так и он сам – и рыцарь, поэт. музыкант, философ-оптимист, гуляка праздный. Для меня «гуляка праздный» символизирует – «человек-праздник», человек карнавала, карнавала жизни во всем её многообразии…

Наше время нашей жизни – время перемен. Проклятие от китайцев: «Чтобы ты жил во времена перемен!»

Полное крушение традиций, этакое зазеркалье!

Везде повторы чувств, веры…, любви – не настоящих, формально выраженных: всё утрачено! Полное торжество убожества.

Подготовила материал и беседовала Анна Лобановская, искусствовед, член НСТДУ