Городской романс: как горожане становятся гражданами

Суть города
Города возникали на торговых путях, учит нас учебник истории. Точно так же они могли сформироваться как военные укрепления-крепости, религиозные центры и как функциональные придатки к метрополии, вроде греческих и генеуэзских городов­колоний. Однако со временем, независимо от происхождения, такое поселение могло превратиться в город. Причина, по которой росли города, состояла в том, что они позволяли организовать на небольшой территории массу услуг (таких как производство, торговля, право и культура). Суть города состоит в лозунге «все сразу и в одном месте!». Кроме того, именно в городе возможна реальная комплиментарность. Услуги дополняют друг друга, и чем выше эта комплиментарность, тем более замысловатые явления могут найти себе место за городскими стенами. Это и создает новое качество, особый «дух» города. Если этот эффект существует, город как целое производит некий особый бесплатный специфически городской ресурс.
Можно построить дома, провести коммуникации, создать инфраструктуру, наставить везде детских садов, магазинов, школ и поликлиник, но результат не будет городом. Это будет просто набор зданий, заселенных людьми. Город — это естественный процесс роста и изменений, которые вызывает его природа. Город нельзя построить. Его можно посадить, как дерево, и, может быть, он вырастет.

Цивилизация
Цивилизация — это городское удовольствие. Какой бы крестьянской и сельскохозяйственной ни была цивилизация, она немыслима без города — как правило, крупного города-столицы и нескольких поменьше. Именно город с его спецификой позволяет возникнуть тому новому качеству, которое превращает набор поселений в цивилизацию.

Урбанизация
Когда появился интернет, его апологеты предрекали появление «всемирной деревни». Интернет позволяет работать, производить и продавать услуги удаленно. Территориальная близость теряет значение. Апологеты считали, что теперь города придут в упадок. Однако этого не случилось. Человечество продолжает мигрировать в крупные города.
Часто, особенно в странах определенного устройства, миграция организовывалась специально. В начале 1970-х гг. естественные границы Киева как города (с точки зрения живущих в нем людей) ограничивались Евбазом (площадью Победы), рекой Днепр (считалось, что на Левом берегу люди не живут) и бульваром Дружбы народов (даже так называемая Сталинка — это уже как бы и не Киев, не говоря уже о ВДНХ). Борщаговка, Оболонь, Дарница, Теремки, ну и конечно же Троещина были построены не столько для того, чтобы расселить людей из коммуналок, сколько для того, чтобы поселить в городе крестьян из окрестных сел, прибывших работать на вновь открывшихся предприятиях. Завоз крестьян решал задачу разбавления «гнилой интеллигенции» города, а также превращал классово несознательных крестьян в сознательный пролетариат.

Самоуправление
Английские короли жили в Лондоне, но не правили им. Они, конечно, могли издавать указы, касающиеся города и его жизни, но не они занимались повседневными делами. Это делало самоуправление. Вообще, у слова «самоуправление» какой­то нехороший оттенок. Оно имеет подтекст, примерно как слово «автопилот». То есть пока все хорошо, можно лететь на автопилоте, но ответственные дела ему не поручаются. Точно так же и самоуправление: оно выглядит как некое управление по типу «сделай сам», то есть что­то незначительное и, как правило, милостиво пожалованное высшими инстанциями.
На самом деле самоуправление — это есть нормальное состояние управления городом. Те города, которые, как мы говорили, выросли сами и производили «городской ресурс», обычно самоуправлялись.
Отличие настоящего самоуправления от привычного нам деления на одинаково управляемые городские районы, которые исчезают и появляются по бюрократическому велению, состоит в том, что в нем существует одновременно множество форм и «центров власти». Долгое время своего рода единицей самоуправления в том же Лондоне был церковный приход. Понятно, что это единица не столько территориальная, сколько «человеческая».
Города создавали свои уставы и свои законы. Лучше всего нам известно так называемое Магдебургское право. В Киеве оно существовало с 1494 по 1835 год. Кстати, не нужно обольщаться насчет городских вольностей. На самом деле это была довольно жесткая регуляция, не считая регуляции системы гильдий и цехов. Города с Магдебургским правом легко узнать по трехоконным фасадам домов в их исторической части. Три окна на фасаде регламентировали дозволенные рекламные площади, так как окна использовались для того, чтобы рассказать прохожим, чем тут занимаются. В связи с этой рег­ламентацией старинные дома часто бывают очень вытянуты вдоль, но узки в фасадной части. Тем не менее все равно эта городская жизнь представляла собой конкуренцию разных организаций и юрисдикций в отличие от жесткой иерархии феодального окружения. Поэтому поговорка «воздух города делает свободным» имела не только буквальный (в некоторых городах рабы, попавшие за городскую черту, становились свободными), но и куда в большей степени иносказательный смысл. Кстати, интересно, что эта же формула была использована, когда в Англии в XIX веке запретили рабство (на тот момент — в колониях): «воздух Англии настолько чист, что его не может осквернять дыхание рабов». Раб, попавший на территорию Британии, автоматически становился свободным.

Транспорт
Трафик — неотъемлемая часть города. Наверное, не существует ни одного крупного города, жители которого были бы довольны трафиком. С другой стороны, его наличие показывает, что в городе что­то происходит и что он чего-то стоит. Коль скоро суть города состоит в том, что в нем есть все сразу и в одном месте, то дорожное движение говорит нам о том, насколько это качество используется. Трудно поверить, но еще совсем недавно по столичному Крещатику ходили троллейбусы. Тогда Киев был жутко провинциальным.
Проблемы с общественным транспортом и пробки — это некая плата за жизнь в городе. Данная проблема может решаться лучше или хуже, но, видимо, неизбежна, пока мы не научимся перемещаться с помощью телепортации или еще чего-нибудь в этом роде.

Столица
Столица — это особый случай города, когда в нем существуют административные органы государства. Для самого города и производимого им ресурса такой статус скорее вреден, чем полезен. Он означает, что в город едут жить те, кто не приносит ему самому никакой пользы. Иногда города оказываются сильнее своей столичности — тот же Лондон, например. Временами столичность берет верх, как, например, в Москве. В случае СССР столичность означала нормы распределения, культурные и образовательные возможности, которые определялись по «табели о рангах».
Бывает, что власти понимают особенности столицы и переносят административную столицу в специальный город. Некоторое время столицей США был Нью-Йорк. Он и сейчас остается культурной и финансовой столицей. Но для правительства был создан округ Колумбия с городом Вашингтон. Авторы этой идеи хотели не допустить, чтобы бюрократы жили среди финансовых и торговых магнатов и среди них заводилась коррупция.
Киев со своей столичностью не справился. Она навалилась на него, когда он был уже почти раздавлен наплывом крестьян, и окончательно уничтожила то городское, что еще в нем оставалось. Сейчас мы видим, как на месте Киева появляется нечто совершенно новое, которое почти не имеет связи с прошлым. Достаточно пройтись по обновленному Майдану Незалежности, чтобы убедиться в этом.

Горожане
Горожане и граждане — слова одного корня, как city и citizen. Это неудивительно. Горожанин самим фактом проживания в городе приучается производить и потреблять «общественные блага», что бы ни вкладывалось в это расплывчатое понятие. Горожанину не придет в голову выкрутить лампочку в подъезде на том основании, что она «ничья». Он способен воспринимать правила как таковые, поскольку их нарушение в переполненном городе часто грозит ему гибелью. Поэтому горожанин в состоянии посмотреть на свою страну, как на некий большой город, жители которого иногда нуждаются в правилах общежития. Это делает его гражданином.
Горожане всегда находились в специфических отношениях с городом. Считалось само собой разумеющимся, что город как целое существует на их средства. Часто сверх положенных взносов горожане жертвовали городу, строили для него. В ганзейских городах мэрами обычно становились самые богатые горожане. Причина проста: мэр часто за свой счет финансировал строительство или оборону города.

Постоянство
Город дает горожанам не только новые возможности. Он ценен как набор неких констант, которые связаны с жизнью многих горожан. Эти места подтверждают, что ты жил, в этой истории есть и твое место, и оно связано с конкретными точками в городе. Владимирская горка, гастроном на Заньковецкой, кулинария на Крещатике, кафе «Зустріч» на Прорезной, «труба»*, БЖ**, Пейзажная аллея... У каждого поколения свой набор таких «точек», но есть и универсальные. Город всегда создает уникальные артефакты. Для Киева это были дворы — каждый со своей атмосферой и своим характером. Двор был в буквальном смысле «нажит» поколениями его обитателей. В центре Киева уже не осталось дворов. Евроремонты сделали двор местом проживания, а не местом жизни.
Города также создают свои ритуалы. Для киевлян одним из таких ритуалов было «пойти на кофе». В гастрономах стояли кофеварки, поэтому я и упомянул гастроном на углу Заньковецкой, это была в большей степени кофейня. Вы брали «двойную половинку» и в теплое время года выходили на улицу. Столиков обычно не было, кофе пили стоя, ведя ученую беседу и покуривая. Когда в начале 1990-х я первый раз попал в Харьков, то обнаружил, что кофейная культура там напрочь отсутствует.
Кстати, в настоящих городах всегда заводятся некие универсальные символы. Их может быть несколько и они могут не совпадать с официальными. Для меня символом Киева является скульптурная группа на Контрактовой, изображающая Самсона, разрывающего пасть льву. Те, кто видел этот памятник старины, подтвердят, что участники действия не совсем соответствуют его замыслу. Скорее это похоже на большого кота на приеме у стоматолога. Создается впечатление, что персонажи просто позируют. Сейчас они закончат и пойдут пить свой кофе. Характерность состоит в этой неприкрытой профанации пафосной легенды, Самсон и его кот работают для внешнего потребителя, с большим пренебрежением относясь как к самому потребителю, так и к его замыслам. Киев много веков был городом­имитатором, он жил при любой власти, пытаясь приспособиться к ней и остаться самим собой.

Изменчивость
Города постоянно меняются, чем крайне раздражают своих обитателей. Когда-то мне попалась толстая книга о Лондоне, автор которой обнаружил, что только три или четыре улицы проходят на месте древних римских дорог. Иногда эти изменения носят агрессивный характер, как, например, наша новая застройка центра Киева. Классическим примером отношения горожан служит Эйфелева башня, которую парижане абсолютно не воспринимали и которая впоследствии стала символом города. Изменчивость городов дает точки отсчета для жителей и является опять-таки свидетельством их жизни. Воспоминания на тему «а помнишь, раньше на БЖ был такой гастрономчик...» составляют важную часть жизни горожанина. Вещи меняются, и это повод поговорить о них. «Труба» теперь — просто вонючий подземный переход, утыканный пластмассовыми киосками, а Андреевский спуск — попсовое место для туристов.

* «Труба» — так раньше называли длинный подземный переход под Майданом Незалежности.
** БЖ — Большая Житомирская, одна из центральных улиц, ведущих к Андреевскому спуску.