Потемкинские деревни Саакашвили: будут ли продолжены грузинские реформы

Есть особая группа комментаторов, уверенных, что все дело в демократии. Нельзя, чтобы в бедной стране было всеобщее избирательное право! Нельзя, чтобы население решало за вождя-реформатора! Нельзя...

Иногда складывается впечатление, что Грузия — это вообще первая в мире страна, проводящая экономические реформы. Что не было реформ, например, в Польше. После этих реформ, между прочим, практически завершились политические карьеры премьер-министра первого некоммунистического правительства страны Тадеуша Мазовецкого и главного реформатора Лешека Бальцеровича. Мазовецкий решил бросить перчатку тогдашнему президенту страны Леху Валенсе, с одной стороны, «прикрывавшему» реформы, а с другой — выступавшему в роли социальной совести нации, — и в результате не добрался до второго тура выборов. Конкурентом Валенсы оказался бизнесмен Станислав Тыминьский, о-очень напоминающий Бидзину Иванишвили. Валенса выиграл, но эта победа тоже оказалась последней в его политической карьере — оставшись без необходимых для ее продолжения либеральных противовесов, он стал восприниматься населением как правый кандидат и проиграл уже следующие выборы кандидату посткоммунистов Александру Квасьневскому.

Беда Саакашвили и Грузии не в том, что население не поддержало партию президента сегодня, а в том, что у него никогда таких противовесов не было, а если они появлялись, то их быстро уничтожали. После смерти премьера Зураба Жвании, возглавлявшего оппозицию в годы правления Эдуарда Шеварднадзе и поступившегося Саакашвили первым местом в новой власти уже после свержения тогдашнего президента Грузии, во главе кабинета никогда не было человека, способного сравниться авторитетом с Саакашвили. Такой человек появился буквально за несколько месяцев до выборов — это премьер Мерабишвили, но он все же силовик, а не экономист-реформатор.

Саакашвили, возможно, считал, что ему не нужны никакие противовесы, раз за него голосует подавляющее большинство грузин (сторонники отмены всеобщего избирательного права почему-то не печалились из-за этой цифры, их не устраивает только, когда люмпены голосуют не так, как надо). Президент Грузии воспринял это голосование как мандат на проведение реформ. Но нужно помнить, что Саакашвили возглавил, по сути, фронтовое государство, жившее иллюзией быстрого восстановления своей территориальной целостности. Новая власть эти иллюзии не опровергала — достаточно вспомнить высказывания самого Саакашвили и его соратников в первые годы их правления. И в этом смысле Грузия была похожа на многие фронтовые государства, сплоченность которых достигается прежде всего за счет общей травмы и ожидания реванша. Но после российско-грузинского конфликта и признания независимости Абхазии и Южной Осетии Россией стало ясно, что никакого быстрого решения не будет, что восстановление территориальной целостности откладывается на годы, а может, и на десятилетия. Грузия — как это ни парадоксально звучит — перестала быть фронтовой страной и смогла сосредоточиться на внутренних проблемах. И оказалось, что грузинское общество, голосовавшее за Саакашвили как за надежду на победу, вовсе не является сплоченным, когда речь идет о реформах. И это совершенно нормально. Потому что общества, единогласно голосующего за реформы, не существует в истории. Именно поэтому настоящие реформы осуществляются методом наступлений и отступлений, чередования правых и левых, прагматиков и популистов. Если это настоящие реформы, а не декорации, не стеклянные дома. Потому что декорации рушатся после первых же неудачных для имитаторов реформ выборов — как разрушились все декорации, тщательно сооруженные Виктором Ющенко. И если в Грузии действительно была заложена база для реформ — она никуда не денется, как никуда не делась база польских, чешских или эстонских реформ. А если базы для реформ не было, то мы просто избавимся от иллюзий, а грузины уже скоро ощутят настоятельную необходимость в настоящих реформах и будут искать тех, кто способен их провести.