Папов и новая Анна Каренина

Один за другим из вагонов выходили приехавшие и тотчас падали в крепкие, дружеские объятия своих знакомых. Когда платформа почти опустела, из вагонного проема показался человек в невзрачном светлом пальто и с небольшим коричневым чемоданом в правой руке. На усатом лице прибывшего заиграла легкая улыбка. Осматриваясь по сторонам, он с интересом вглядывался в незнакомое место. Махнув рукой, он подозвал грузчика в длинном, синем фартуке и с яркой серебристой бляшкой на груди. «Куда-с, изволите», – учтиво подошел тот. Молча кивнув, мол, не твое дело, просто бери и неси чемодан, господин из поезда, слегка погладил рукой верхний карман пиджака. Не удержавшись, он достал документ с большой гербовой печатью и текстом, написанным крупными буквами: «Засим достопочтенный Александр Павлович Папов направляется в Киев для управления Городом...».

И вдруг раздался истошный крик. Оставшееся возле поезда люди бросились вперед. У головного вагона перед ними отрылась страшная картина – перерезанный колесами вагона напополам лежал человек. «Бедняга», «это дворник», «столько детишек сиротами оставил» – зашептались в образовавшейся толпе. Лицо Папова покрылось еле заметными пятнами. «Недобрый знак», – подумал он, протягивая чемодан грузчику…

Третьего года от произошедших событий вышеуказанный господин сидел возле камина. Вытянув руки к полыхающему огню, он грелся. Зима нынче выдалась неспокойной – за окнами лютовал мороз, а снег шел несколько суток. Внезапно в дверь вошел кабинетный регистратор. «Ваше благородие, беда», – обратился он к Александру Павловичу, но тот никак не отреагировал. Засмущавшись, что он потревожил начальство, регистратор постучал по двери, стараясь обратить на себя внимание. Реакции никакой. Улыбка смущения и недоумения промелькнула на лице чиновника. Он подумал, что верно Александр Павлович шутить изволили, поэтому смиренно стал, ожидая, наконец-то смеха городского управляющего. Но смеха не последовало ни сейчас, ни через пять минут, десять, полчаса.

Без четверти десятого, нервно переминаясь, он опять повторил: «Ваше благородие, беда. Сугробы на дорогах, повозки вот уже несколько часов не могут проехать. Горожане замерзают. Что делать?», – почти в истерике закричал кабинетный регистратор. Руки Папова, вытянутые к огню, чуть дернулись, но, едва шевельнувшись, он поближе придвинулся к огню. Отчаявшись, регистратор подошел к окну и резко дернул за форточку. В распахнувшееся пространство ринулся свежий морозный ветер. Папов ответил тем, что ближе придвинулся к камину. На лице у регистратора появился нервный тик. И тут в поле его зрения попал бюстик Виктора Межгорского I. Надменное лицо медного монарха издевательски смотрело на расстройство кабинетного регистратора. Он будто надсмехался над его беспомощностью, над тем, что он не может достучаться до городского управителя. Но одновременно маска безразличия от заботы о собственном благополучии и наплевательстве на всех остальных виднелась на застывшем лице межгорского владыки.

Не выдержав напряжения, кабинетный служащий вышел из комнаты, в которой собственно ничего не поменялось. Александр Павлович, медленно подвигался к огню в сладкой истоме. Сон окончательно его одолел. Последнее, что он видел, так это пушистую снежинку, залетевшую в окно и мягко опускающуюся на его лихо закрученные чиновничьи усы.

Поутру, крепко выспавшись, городской управитель вошел в свой рабочий кабинет. Подойдя к коричневому, с искусной резьбой столу, он первым делом взглянул на заголовки утренних газет. «Снежный Армагеддон», «Столица в плену», «Кто ответит?», – пестрили страницы изданий. Неторопливо присаживаясь на кресло с зеленой, лаковой кожей, городской управитель Александр Павлович аккуратно стал выводить набросок приказа. «За халатное отношение и неисполнение своих обязанностей в жестокий снегопад, и образовавшиеся дорожные заторы, уволить кабинетного регистратора». Точка. «Будто перерезало. Напополам, – он вдруг вспомнил случай на железнодорожном вокзале, но, сразу успокоившись, продолжил – скажем, что якобы сам бросился». Откинувшись на спинку кресла, выспавшийся и бодрый Папов с умилением посмотрел на бюстик Виктора Межгорского I, такой же, как стоит на камине. В ответ, казалось, статуэтка тоже взглянула на него. В какой-то момент их взгляды, такие холодные, не живые и равнодушные к этому Городу, встретились, будто разные куски единого целого.