Победа Лусенко над Межгорским владыкой

Медленно освещая уставшее и небритое лицо заключенного, солнечная полоска перетекала дальше, к углу узкой камеры. Проснувшись, узник в поисках очков начал шарить рукой по поверхности шаткого столика. Перебирая между книгами, он нащупал листок бумаги. Протянув его к себе, Арестант, в который раз прочел содержимое на мягкой от влажности бумаги с пятнами капель и размазанной черной плесени. «Повелеваю приказать Юрию Лусенко попросить меня о помиловании. Виктор Межгорский I», – гласило короткое указание. Задержав взгляд на слове «помиловании», заключенных тяжело вздохнул и скомкал листок.

Начинался новый день. Лязгнули замки на двери и в камеру ввалился охранник с толстым пузом, на котором почти перпендикулярно поверхности земли лежал галстук. Постукивая резиновой дубинкой по стене, тюремщик криво ухмыльнулся. «Ну, что, Югок, – передразнивая заключенного, сказал надзиратель, – не хочешь Папу просить об освобождении?». Слащавая улыбка растянулась на толстом лице вошедшего. Глядя на упитанного тюремщика, исхудавший и осунувшийся Арестант еле нашел в себе силы, чтобы промолчать.

Продолжая сладко улыбаться, будто продавщица семечек на базаре, представитель пенитенциарной службы положил на стол свежий лист с аналогичным вышеуказанным требованием от межгорского управителя. Молча совершив эти действия, тюремщик направился к выходу, но напоследок взглянув на заключенного. Арестант смотрел перед собой. Его рука лежала возле чистенького листочка, доставленного тюремщиком. Казалось, что все его усилие воли сконцентрировано на пальцах, которые находились в двух сантиметрах возле приказа о помиловании. Если бы он на секунду расслабил хватку и схватил указания Виктора Межгорского I, то тогда тюремщик наверняка заметил бы этот момент. И Арестант мог бы согласиться попросить о своем освобождении. В этом случае, буквально через пару часов, заключенный направлялся бы по коридорам колонии к выходу. На пороге тюремных ворот он бы увидел свою семью – обнял жену, на глазах у которой блестели слезы счастья, а возмужавшему сыну, стоявшему нерешительно рядом, подал руку для рукопожатия. Через несколько дней «бывший арестант» смог подзабыть кошмар тюремных застенок и ощущения замкнутого пространства – выехать из страны к теплому морю, которое так нежно накатывается на ноги. Выехать. Навсегда.

Но Арестант молча смотрел на листок. Его лицо выражало такую концентрацию и сосредоточенность, которая бывает у людей в миг, когда они находятся между жизнью и смертью. Это борение, которое для тюремщика длилось всего несколько секунд, для узника сырой камеры растянулось на вечность. Между долями микросекунд пролетала целая жизнь – довольная, сытая и денежная. Стоит только попросить. Стоит только преклонить колени перед межгорским владыкой. И все закончится. В один момент.

Резко одернув руку от листа бумаги, Арестант повернулся к окну. Расстроенный тюремщик, увидев очередной отказ, в сердцах грохнул дверьми и, бряцая ключами, закрыл замки. Камеру накрыла тугая тишина. Солнечный свет падал на темную плесень на стенах с замысловатыми пятнами. На столе возле книг лежал полуоткрытый листок. И только рука Арестанта беззвучно дрожала, едва не касаясь целлюлозного бумажного куска. Он ждал своего часа.