Уроки депрессии. Как это было в США, как это будет в Украине?

Современные банкиры не стесняются открыто просить о помощи

Ипотечный кризис, разразившийся в США в 2007 году, заставил вспомнить события почти 80-летней давности и провести параллели между происходящим сегодня и тогда. Америка в очередной раз стала катализатором кризиса, распространившегося почти на все страны мира. При этом, как и во времена Великой депрессии, первыми пострадали финансовые институты.

Однако, по мнению директора Института экономических исследований и политических консультаций Игоря Бураковского, исторические сравнения не корректны. Ведь стоит учитывать разные масштабы экономики 1929 и 2008 гг., другой уровень глобализации и консолидации мирового хозяйства (в начале 1930-х монополии существовали только в пределах национальных рынков, а сейчас они распространились на весь мир), а также скорость распространения информации.

Деньги в избытке

И все же, при всей условности подобных сравнений, некоторые сходства между финансовым кризисом образца 2007-2008 гг. и Великой депрессией есть. Как считает профессор Российской экономической школы Константин Сонин, прежде всего, это избыточная ликвидность, возникшая в 1920-е годы вследствие деятельности Федеральной резервной системы (ФРС), а в 2000-е — из-за создания многочисленных новых инструментов и глобализации, позволившей развивающимся странам финансировать торговый дефицит США.

С начала 1920-х экономика США была на подъеме благодаря развертыванию массового производства, основанного на конвейерных технологиях. Национальный доход вырос с $32 млрд в 1913 году до $89,7 млрд в 1927-м. Промышленный бум сопровождался высокой покупательской активностью и увеличением денежной массы в обращении. Количество денег было ограничено привязкой доллара к золоту, поэтому использовались денежные заменители: в основном акции, долговые расписки и векселя.

ФРС своими действиями только способствовала наращиванию кредитной массы. Накануне кризиса она дважды снижала учетную ставку, и в какой-то момент одалживать деньги стало весьма выгодно. Заемные средства инвестировали в том числе и в фондовый рынок. Интерес к операциям с ценными бумагами подогревался небывалым ростом индекса Dow, который за 7 лет утроился. Требования же к биржевым игрокам были очень мягкими. Своими средствами надо было оплатить только 10% стоимости акций, остальные 90% могли быть заемными. Добавьте к этому низкий процент по кредитам и растущую экономику, и станет ясно, почему так много мелких инвесторов оказалось на бирже.

К 1929 году коммерческие банки выдали биржевым спекулянтам $8,3 млрд при рыночной стоимости всех котирующихся акций $89,7 млрд. Эта ликвидность привела к образованию многочисленных пузырей, особенно на рынках недвижимости, но также и на других рынках, товарных например. В Федеральной резервной системе заговорили о раздутой стоимости ценных бумаг и необходимости принять меры. ФРС начала сокращать денежную массу и повышать учетную ставку, запустив дефляционные процессы. Это привело к обвалу фондового рынка, длившегося три дня, в течение которых акции обесценились в целом на $10 млрд. Крах биржи, разумеется, коснулся банковской системы, активно кредитовавшей игру на фондовом рынке. За годы Великой депрессии в США из 30 тыс. банков исчезло около 10 тыс.

Именно этим события, произошедшие в 1930-х годах, напоминают нынешний кризис, только вместо покупки акций современные банкиры чересчур увлеклись ипотечным кредитованием. Финучреждения на первом этапе предлагали весьма комфортные условия займа на приобретение недвижимости — фиксированная ставка составляла 4-5%. Доступность кредита не могла не привлекать все новых и новых заемщиков. Но кредитные договоры предусматривали повышение ставок как минимум вдвое. Вернуть подорожавшие кредиты оказалось многим не под силу. По информации Ассоциации ипотечных банков США, к июлю 2007 года общий объем невозвратов в секторе subprime достиг почти 17%, спровоцировав обвал цен на рынке недвижимости. Дефолт заемщиков привел к финансовому кризису. Ситуация усугубилась тем, что банки выпускали облигации, обеспеченные долговыми активами, которые потом покупали хедж-фонды, причем тоже на заемные средства (облигации, выпущенные для покупки долговых бумаг). В свою очередь в хеджевые фонды вкладывали пенсионные и страховые учреждения. Поэтому когда на рынке недвижимости упали цены, цепной реакцией охватило практически всех субъектов финансового рынка. Первой разорилась одна из крупнейших в Америке кредитных компаний New Century Financial, а за ней последовали другие в США и в Европе.

«В середине 2000-х, как и в начале 1930-х, правительство США и других развитых стран не уследили за финансовыми инновациями, а потому не успевали регулировать их», — говорит Константин Сонин.

Еще одна из причин нынешнего и прошлого крахов — готовность банков выдавать кредиты без должной проверки платежеспособности заемщика и под небольшие гарантии. В 2004-2006 гг. дешевые кредиты могли получить даже те, у кого не было стабильного дохода. Проверку кредитоспособности клиентов максимально упростили.

Работа над ошибками

По словам Константина Сонина, главным отличием Великой депрессии и нынешнего финансового кризиса является то, что и у американского правительства, и у европейских властей есть понимание, что нельзя повторять ошибки 1929 года. Например, нельзя допускать дефляцию или дать обрушиться банковской системе, даже если это стоит очень дорого.

Герберт Гувер, занимавший в эти годы пост президента США, ограничился лишь торговым протекционизмом, считая, что кризис будет преодолен не более чем за два месяца. Тогда в Штатах была популярна философия «американского индивидуализма», не признающая вмешательство государства в частные дела. Но поскольку ситуация только ухудшалась, Гувер через два года после биржевого краха предпринял попытки государственного кредитования банков, промышленных предприятий, а также фермеров, но они не увенчались успехом — время было потеряно.

Нынешние американские власти быстрее отреагировали на банкротства финучреждений и все же решились на вскрытие созданного еще во времена Великой депрессии Резервного фонда, из которого выделили $700 млрд на выкуп проблемных долговых обязательств у банков. Подобные меры предприняли и в других странах.

Правительства также усвоили урок, насколько опасным может быть протекционизм в условиях кризиса. В 1930 году власти США приняли акт Smoot-Hawley Tariff, вдвое увеличивший пошлины на импорт 20 тыс. наименований продукции, в надежде предотвратить падение спроса на товары местного производства и заодно пополнить бюджет за счет тарифа. Впрочем, усложнение торговли привело к печальным последствиям: в результате падения объемов импорта в США повысился уровень безработицы в странах, торгующих с Америкой, которые в ответ ввели против Штатов аналогичные протекционистские меры. В своем исследовании «Всемирная депрессия 1929-1933» Чарльз Киндлбергер пишет, что мировая торговля к марту 1933 года сократилась на 33% по сравнению с 1929-м.

С 1929 по 1931 год каждый третий американец остался без работы

В 1933 году выводить США из кризиса пришлось ее новому президенту Франклину Рузвельту. Он объявил о реализации «Нового курса», одним из главных пунктов которого стал отказ от золотого стандарта и изъятие драгметалла из обращения. Рузвельт провел девальвацию доллара, и к началу 1934 года американская денежная единица подешевела на 40%.

Только к 1939 году экономические показатели США начали возвращаться к уровню 1929-го. Современные экономисты пугают мир рецессией, но глубину нынешнего кризиса спрогнозировать не могут, равно как и оценить все процессы, происходящие сейчас с мировой финансовой системой.

Банковская паника

Высокорисковые портфели финучреждений — одна из причин кризиса 1907 и 2007 годов

Проводить исторические параллели можно и с кризисом 1907 года. Многие экономисты утверждают, что тогда ситуация больше напоминала проблемы, с которыми пришлось столкнуться финансовой системе в 2007-2008 гг. 100 лет назад банковская паника была вызвана падением трастов (нечто наподобие нынешних инвестиционных банков).

Американский экономист Вильям Спрайг в труде «История кризисов» (1910 г.), а позднее экономисты Джон Моэн и Эллис Толман, авторы исследования «Банковская паника 1907 года: роль трастовых компаний», утверждали, что проблема заключалась в слишком рисковых портфелях трастов. Тогда регулированию этих организаций уделялось гораздо меньше внимания, нежели банкам. От трастов требовалось формировать резервы на уровне 15% общей суммы депозитов, но при этом только 5% вкладов должны были храниться в валюте. В отличие от банков они могли инвестировать в недвижимость и выдавать ссуды под имущественные залоги. Столь либеральная политика в отношении организаций способствовала наращиванию активов: в течение семи лет с начала 1900-го они возросли на 244%. Для сравнения: за тот же период активы национальных банков увеличились на 97%, а финучреждений штата Нью-Йорк — на 82%.

Процветание трастов разрушила спекулятивная операция на фондовом рынке. Собственник компании United Copper Август Хайнц попытался повысить стоимость акций своей компании, скупая их на рынке. Для этого бизнесмен использовал полученный в кредит $1 млрд. Попытка оказалась неудачной — ценные бумаги предприятия упали с $60 до $10 и компания разорилась.

Когда уже казалось, что все утряслось, история получила продолжение. Неожиданно Национальный коммерческий банк отказался проводить клиринговые операции с третьей по величине трастовой компанией в Нью-Йорке Кникербокер, руководители которой якобы были замешаны в махинации Хайнца. Услышав новость, вкладчики побежали спасать свои деньги. Как писала «Нью-Йорк Таймс», за три часа они изъяли из траста $8 млн.

В следующие два дня паника охватила Трастовую компанию Америки и Траст Линкольна, а затем перекинулась на фондовый рынок, который за день упал на 37%. Тогда же обанкротилось сразу 7 банков.

Спасать финансовую систему от краха взялся самый влиятельный на то время финансист Джон Морган. Он использовал все свое влияние, чтобы собрать денежный пул среди трастов и банков и поддержать ликвидность. Увеличить денежную массу, привязанную к доллару, удалось с помощью выпуска денежных «заменителей» — сертификатов. Но этих мер оказалось недостаточно, чтобы остановить кризис. Масло в огонь подлила новость о возможном банкротстве Нью-Йорка, если город не разместит облигации на $30 млн, но Морган и в этот раз не отказался помочь. А потом убедил президента Теодора Рузвельта в необходимости выкупить акции Tennessee Coal, Iron and Railroad, банкротство которой грозило разорением владельцам ее бумаг. Лишь после того как корпорация Моргана U. S. Steel приобрела ценные бумаги, ситуацию удалось нормализовать. Считается, что именно банковская паника 1907 года сподвигла правительство США на создание Федеральной резервной системы, которая стала выполнять функции ЦБ и регулировать финансовый рынок.

Антидепрессанты Рузвельта

Программа Рузвельта по преодолению кризиса в США

Экономическая политика Франклина Рузвельта оценивается весьма противоречиво. Одни экономисты считают, что она вывела Штаты из кризиса, другие, наоборот, уверены, что замедлила выход страны из депрессии. Основные меры «Нового курса» Рузвельта включали:

• запрет на вывоз золота за границу, изъятие драгметалла из обращения и девальвация доллара (в январе 1934-го золотое содержание доллара снизилось на 41%);

• увеличение суммы займов, выданных банковской системе через Реконструктивную корпорацию (за первые 2 года кредиты банкам превысили $6 млрд);

• создание Корпорации по страхованию банковских вкладов и введение государственного страхования депозитов;

• принятие закона о восстановлении национальной промышленности. Деятельность предприятий регулировалась кодексами, устанавливающими объемы производства, уровень зарплаты, продолжительность рабочей недели, рынки сбыта, ценовую политику в каждой отрасли. Реализация закона укрепила положение крупных монополий — именно они определяли условия производства и сбыта;

• создание Фонда общественных работ, в которых к 1936 году было занято 3,5 млн человек;

• создание трудовых лагерей для безработной молодежи;

• принятие антикризисных мер в сельском хозяйстве: сокращение посевных площадей и поголовья скота, выплата компенсации фермерам за каждый незасеянный гектар, финансирование фермерской задолженности, которая к началу 1933 года достигла $12 млрд.