Андрей Волков: «Мы научились зарабатывать за 6 лет $50 млн»

В Украине кризис 2008-2009 года сильно ударил по бизнес-образованию. У компаний стояла задача выжить, им не до образования было. А как в России?

Андрей Волков: Вы знаете, что касается программы МBA, я бы не сказал, что на ней сильно отразился кризис. Это весьма удивительно. Да, студенты более старшего возраста, те, кто учатся на Еxecutive MBA, особенно собственники предприятий, умерили свои ожидания. Но это у всех так, это универсальная характеристика – здесь нет различий между Чикаго, Киевом или Москвой. Люди принимают свои решения, исходя из финансовых возможностей и ожиданий рынка. Но даже по сравнению со Штатами бизнес-образование на постсоветском пространстве легче пережило кризис. Это связано с интересным феноменом – у нас люди очень сильно верят в образование. Больше, чем люди в других странах. Сказывается советская история. Думаю, именно благодаря этому кризис в нашей сфере бизнес-образования прошел мягче, чем в той же нефтянке, машиностроении и чем-нибудь еще.

Если раньше наиболее престижными считались европейские, американские бизнес-школы, то сейчас в лидеры выбиваются еще и китайские. С чем это связано?

Андрей Волков: Действительно, индустрия бизнес-образования возникла изначально в послевоенное время в Соединенных Штатах. С опозданием лет в 20-25 – в Европе. И с опозданием в 50 лет – у нас. И понятно почему – в СССР не было легального предпринимательства как такового. Действительно Китай и именно Китай прошел очень серьезную трансформацию за последние 20 лет. Этой стране потребовалось 15-20 лет, чтобы ее две-три школы попали в мировые табели о рангах. Я имею в виду в первую очередь CEIBS, Tsinghua University, Cheung Kong Graduate School of Business… Они, пользуясь западными интеллектуальными ресурсами (а простыми словами – привлекая преподавателей оттуда), являются, по сути, европейскими школами. Там работают люди со всего мира, но потихоньку китайцы замещают их своими преподавателями, которые получили образование в Соединенных Штатах. И поскольку общий экономический интерес к Китаю в мире высок (а не потому, что там очень хорошее образование), все больше студентов, в том числе, и из США, которые планируют работать с Китаем или в Китае, едут туда учиться.

С Россией пока не так. Это прозвучит не совсем скромно, но Московская школа управления СКОЛКОВО – едва ли не первая попытка в бизнес-образовании по привлечению западных студентов в Россию. Ну, скажите, кто просто так поедет учиться в Россию? Здесь и страновые политические риски, и страновая репутация, и качество образования…

То есть, вы признаете, что по качеству наше бизнес-образование все еще уступает штатовскому и европейскому?

Андрей Волков: На то, чтобы достичь их уровня, требуется 10-20 лет, я спокойно к этому отношусь. Понимая это, мы в СКОЛКОВО решаем эту проблему радикальным образом. Мы фактически имплантировали западный контент вместе с людьми. 80% преподавателей из за рубежа.

А как же стереотип, что «советское образование - самое лучшее в мир? Куда делись наши преподаватели?

Андрей Волков: Бизнес-образование – это та сфера, которая у нас не была развита. Мы, как страна, занимались промышленностью и производством, но не занимались бизнесом, вот в чем дело. Но, возвращаясь к бизнес-школе СКОЛКОВО, с каждым годом мы все больше и больше берем на работу наших людей. Но каких людей? Не академической профессуры, а людей, которые получили большой опыт в реальном секторе. Это люди, как правило, интеллектуальные, кандидаты, доктора наук. Они все больше изъявляют желание делиться своим опытом.

Как российские бизнес-школы смотрятся в мировом табеле о рангах?

Андрей Волков: Да никак. Чтобы попасть в мировой табель о рангах, нужно 15-20 лет. И дело не в формальных параметрах. Дело в репутации. Репутация в сфере образования складывается крайне медленно. Гарварду или Стэнфорду понадобилась сотня лет. Лучшим трем европейским бизнес-школам – London Business School (Англия), Insead (Франция) и IMD (Швейцария) - понадобилось 30-40 лет, чтобы войти в мировую обойму. Это длинный и непростой путь.

Вы ставите амбициозную цель – сделать СКОЛКОВО новым Гарвардом?

Андрей Волков: Да, мы ставим такую амбициозную цель. Более того, по ряду параметров мы ее уже достигаем. В понятии «бизнес-школа», помимо слова «школа» есть еще и слово «бизнес». Сколько школа зарабатывает на открытом рынке – это важный критерий. Мы за 6 лет научились зарабатывать $50 млн. Это серьезные деньги. Для сравнения, упомянутая мною London Business School зарабатывает порядка $150 млн. Мы – всего лишь в три раза меньше. И в два с половиной раза меньше, чем IMD. У нас сектор корпоративных программ зарабатывает даже больше, чем соответствующий сектор школы бизнеса Стэнфордского университета. В этом смысле – у нас очень бурный рост. И я горд этим. Считаю, что мы хорошо смотримся на этом фоне.

Что вам известно об украинских бизнес-школах? Есть ли среди них перспективные?

Андрей Волков: К сожалению, я плохо ориентируюсь в вашем рынке. Я лет десять назад был у вас в одной бизнес-школе, кажется при Киево-Могилянской академии. Мне понравилось, как они работают, скажу честно. Я не считаю, что мы радикально друг от друга отличаемся. Но этот процесс построения репутации требует большого терпения. То, как мы, например, прыгнули за 6 лет до $50 млн – это был рывок, дальше мы будем расти гораздо медленнее. Здесь требуется терпение и правильные идеи. Я считаю, нам повезло, мы изначально сложили очень правильные идеи и от них не отступаем. Многие же школы идут на компромиссы, меняют курс, а это не очень хорошо.

Думаю, в той мере, в которой будет расти экономика и бизнес в Украине, ваша страна также обречена на создание хорошей национальной бизнес-школы.

Одна из претензий, которую предъявляют бизнес школам – они готовят менеджеров больших корпораций, а не предпринимателей. Это так?

Андрей Волков: Я вынужден это подтвердить. К сожалению, генетически сложилось, что в значительной степени бизнес-образование направлено на то, чтобы готовить корпоративных офицеров. МBA – Master of Business Administration. Ни Management, ни Governance, а Administration. То есть, готовятся управленческие администраторы. Но по жизни нужно совсем другое – и в Украине, и в России, и в Казахстане требуются люди с инициативой, которые готовы взяться сами, терпеть, трансформировать… У нас же пока нечего администрировать. Мы – страны, которые только строят хорошие корпорации, только отлаживают процесс. То есть, административной рутины довольно мало.

Ваш вопрос – очень точный. Мы изначально сориентировались на подготовку вот такого предпринимательского класса людей. При чем, как тех, кто готов создавать с нуля - их еще называют «стартаперы». Так и тех, кто готов менять существующий порядок вещей в корпорациях – я их называю трансформаторы, рейнджэры. Таких обычно не очень любят. Вот в этом наша специфика. Мы почти не готовим людей для регулярной работы в бизнесе. Я считаю, что это был правильный выбор – именно по этой причине бизнес начал создавать новую бизнес-школу в 2005 году. Ведь бизнес-школ и до этого было много, и все спрашивали, зачем вы хотите потратить миллионы долларов на что-то новенькое? Мы сказали – мы хотим, чтобы все было по-другому, как вы сказали, мы хотим, чтобы были предприниматели, потому что будущее – за предпринимательством. И как только мы сделали этот выбор – из этого вытекало, что нужно по-другому учить, строить программу, брать других преподавателей. И вот это, к сожалению, даже не все мои коллеги по образованию понимают.

Данные соцопросов показывают, что 70% выпускников российских школ видят себя государственными чиновниками, и лишь 30% - бизнесменами. То есть, бизнес-обучение для многих просто не актуально.

Андрей Волков: Да, вы правы, но наша школа пошла против тренда. Это нас не пугает, но печалит. Конечно, с одной стороны последние 8-12 лет мы декларируем приватизацию экономики. С другой – движемся в огосударствление, особенно, в области крупных отраслей, нефтегаз и т.д. Да, противоречивый процесс идет в нашей стране, очень противоречивый и сложный. Но я работаю по принципу медика – надо лечить, независимо от того, что больной запустил болезнь. И если экономике сейчас не нужны люди с инициативой – они будут нужны завтра.

Насколько охотнее выпускников Московской школы управления СКОЛКОВО берут на работу, насколько выше уровень их зарплат?

Андрей Волков: Ну, во-первых, к нам изначально приходят не бедные люди. Мы еще не так много работаем, так что как таковой статистики по трудоустройству привести не могу. Но мы очень гордимся рядом выпускников. Гордимся тем делом, которое они начинают, успехами, которые они достигают. У меня есть несколько примеров, когда люди после окончания СКОЛКОВО построили многомиллионный бизнес. Конечно, это нескромно с моей стороны так говорить, но они приходят и говорят нам: «Школа, спасибо большое!».

А кроме «спасибо» никак не благодарят?

Андрей Волков: Ну… (смеется). На это рано надеяться, надо еще лет двадцать подождать, когда они станут большими и богатыми миллионерами, и только тогда смогут помочь нам деньгами. Но вы знаете, вот недавно, в прошлом году, на выпускном, студенты Еxecutive MBA так, в шутку скинулись и собрали $130 тыс., все деньги передали в стипендиальный фонд для молодых студентов, которые планируют к нам поступать. Их никто не принуждал, это была их инициатива, и мне это очень приятно.

Вы участвовали в разработке программы по модернизации высшего образования в РФ. А как вы оцениваете реформы в высшем образовании в Украине?

Андрей Волков: Я плохо знаю, как идут реформы в Украине. Могу сказать, что в России реформы идут не очень однозначно – но провала точно нет. Хотя вы можете встретить разные точки зрения на этот счет. Государственное финансирование образования в России увеличилось в 5 раз за 8 лет.

Это какой процент ВВП?

Андрей Волков: Боюсь ошибиться, но, наверное, в консолидированном ВВП – порядка 4%. Это не много, но это далеко уже не то, что было 10 лет назад.

В качество образования это конвертируется?

Андрей Волков: Есть институты очень успешные, к примеру, Высшая школа экономики в Москве – вполне себе европейского уровня университет. Российская экономическая школа (РЭШ) – там, несомненно, высокого класса магистратура. СКОЛКОВО тоже причислил бы туда же. Если бы у нас было плохое образование, мы не смогли бы успешно конкурировать за людей. Понимаете, люди, которые у нас учатся, могут легко сесть на самолет и полететь в Чикаго, Нью-Йорк или в Лондон – это те же самые деньги. Но то, что они остаются – это хороший знак. Они очень требовательные. Для меня это показатель того, что мы работаем, по крайней мере, не хуже.

Какая сейчас тенденция: больше людей остаются учиться в России или больше уезжают?

Андрей Волков: Пока тренд не переломлен – больше стремятся уехать, если говорить за всю страну.

Насколько в целом высшее образование в России соответствует требованиям времени?

Андрей Волков: Не соответствует. Понимаете, мы на 20-30 лет отложили вопросы международной конкурентоспособности в образовании. Мы занимались другими вопросами. И у вас, и у нас была и экономическая, и политическая революция. А в это время мир не стоял на месте. И вот эти тридцать лет – они сейчас нам аукаются. Главная причина – нам очень трудно вступить в игру глобализации. Мы очень домашние, мы отстаем именно в этом. Преподавание на иностранном языке, понимание других, чтобы зарубежные студенты к нам приехали – это очень трудно. Но без этого нам никогда не построить современное образование. Мы не можем замкнуться и у себя на коленках что-то делать.

Сколько лет потребуется для того, чтобы Россия и другие страны постсоветского пространства возобновили статус стран с одним из лучших в мире образований?

Андрей Волков: Ну, я грубо скажу – где-то 20 лет, но непрерывных последовательных усилий. Пример тому – в России сейчас принята программа доведения университетов до международной конкурентоспособности – президент решил проинвестировать. Речь идет о миллиардах долларов, которые инвестируют в лучшие университеты, готовые побороться за мировую конкурентоспособность. Я являюсь одним из членов комиссии, которая управляет этой программой. Это прямая амбиция, желание выскочить в первые ряды, а не болтаться в болоте.

Фото Игоря Степанова