Село и люди. В новом правительстве больше горожан и меньше бывших крестьян

Как правило, в комментариях на тему элиты прослеживается один главный тезис, дескать, в ней «тасуется одна и та же колода», что считается плохим качеством. Вариацией этого тезиса является тема о «новом поколении» элиты, ожидающееся с нетерпением, которое должно сменить надоевшие всем физиономии.

Возникает вопрос: так ли уж плохо, что эта колода тасуется, и почему до сих пор не появилось новое поколение, ведь эта тема настолько очевидна, что ее уже несколько раз пытались использовать на выборах? Здесь необходимо отметить, что качество элиты напрямую зависит от внутренних правил, которые регулируют ее жизнедеятельность. По сути, общественное ожидание «нового поколения» есть ожидание новых правил. И если, как мы видим, новые люди все-таки появляются, но настроения ожидания новой элиты не исчезают, значит, правила не меняются. Следовательно, возникают вопросы: что это за правила и в чем их сила?

Для начала припомним, откуда вообще взялась современная украинская элита. Как правило, ею стали бывшие советские и партийные работники, оказавшиеся в 1991 году на службе в Украине. Здесь нужно отметить очень важную деталь, которая сильнейшим образом повлияла на характер элиты, способы ее ротации, рекрутирования и так далее.

Дело в том, что во времена СССР в республиках проводилась сознательная политика «крестьянизации» местной элиты. Выходцы из села имели льготы при поступлении на определенные специальности в вузы и при устройстве на определенную работу. Соответственно, уже в то время для нужд этой местной элиты была создана своеобразная консервативная идеология, в которой село и сельский труд имели сакральный смысл, а хлеб из продукта питания превратился в священный символ.

В то же время большинство «городских» профессий было завязано не на республиканские центры, а на союзные. В результате после 1991 года власть досталась именно сельской части украинской элиты. Горожане оказались не у дел. Главный парадокс такой ситуации состоит в том, что государство — сугубо городское занятие. Оно требует определенных навыков и культуры, которой «республиканская» элита, конечно же, не располагала. Рамки лояльности новой власти были настолько неприятны для горожан, что они совершенно не стремились к участию в делах нового государства.

Кстати, отметим, что галицийский энтузиазм того времени был вызван именно тем, что для Западной Украины эти рамки никак не ассоциировались с убогой и глубоко провинциальной советской элитой «республиканского значения». Именно поэтому западноукраинские горожане были в первых рядах сторонников новой власти. Отметим также, что такая ситуация широко распахивала двери перед авантюристами разного сорта, которыми в то время Украина была буквально переполнена.

Крестьянский характер украинской элиты определяет весьма специфические представления о мире и стране, в которой ей приходится элитствовать. Крестьянин по своей природе — консерватор, он не склонен к инновациям, так как потребляемое им «растет само» и количество продукта чаще в большей степени зависит от погоды, нежели от затраченных усилий. Самое худшее то, что сельскохозяйственное производство и соответствующий менталитет порождают представление о мире, как о неком конечном наборе ресурсов, неком всегда одинаковом «пироге», которого по определению всем не хватит.

Если где-то прибыло, значит где-то убыло — вот чему учит повседневный опыт крестьянина. Такие люди воспринимают экономику как «игру с нулевой суммой», они просто не могут представить, что «пирог» национального богатства может увеличиваться. Отсюда наивный и крайне вредный меркантилизм в государственной экономической политике и та саранчовая жадность, с которой чиновники набивают свои карманы (съел на рубль, испортил — на сто).

Отношения внутри элиты тоже основаны на сельских традициях, прежде всего на персональной лояльности. Одним из основных критериев лояльности считаются родственные и «земляческие» связи. Сила же правил нашей элиты состоит том, что они, по сути, предоставляют каждому, казалось бы, доступный способ интеграции через хорошо известные всем семейно-дружеские институты. Пока эта иллюзия будет существовать, нынешняя элита останется сильной.

Можно сказать, что именно от политической и управленческой элиты наше общество страдает в наибольшей степени вот уже 15 лет. Правда, есть два обстоятельства, которые влияют на эволюцию этой элиты и внушают определенный оптимизм. Первое состоит в том, что страна с населением почти в 50 млн — все-таки не деревня и требует квалифицированного управления.

Поэтому так или иначе спрос на специалистов существует, но пока они играют, скорее, роль наемных работников. Станет ли квалификация и способность эффективно выполнять управленческую деятельность политическим фактором — вопрос открытый. Но в любом случае революция «менеджеров среднего звена» — давно назревшее и ожидаемое событие.

Второе обстоятельство связано с наличием в жизни элиты некоторых процедур, глубоко чуждых ее характеру, но воспринимаемых ею как необходимый элемент существования. Речь идет о демократических процедурах. Они появились в Украине вместе с нашей элитой, ее рождение и «демократизация» были частью одного процесса.

Поэтому «отменить» их ей достаточно тяжело и в общем-то даже не приходит в голову. И такие обстоятельства, как выборы или отставки правительства, серьезно влияют на эволюцию элиты. К примеру, сама ситуация, когда в силу независящих от принятых элитой внутренних правил происходит ее ротация (пусть даже одни знакомые лица постоянно меняют других), уже вынуждает ее представителей действовать более осторожно. По сути, процедура — вещь, прямо противоположная лояльности, — разрушает нынешнюю элиту. Ведь при смене правительства возможные злоупотребления станут достоянием победившей (то есть «вражеской») партии.

Если таковые действительно имели место, о них обязательно широко известят и это подорвет статус проштрафившегося в собственной партии. То есть многопартийность и соответствующие процедуры вынуждают граждан заниматься на посту министра той работой, для которой этот пост и был создан. Это уже хорошо, так как внутри политической элиты появляется класс бюрократов, который устроен несколько иначе, нежели прочая элита. Правда, неизвестны пределы, до которых существование демократических процедур само по себе может улучшать положение. Где этот предел и существует ли он — вопрос пока остается открытым.