Антисоветское восстание в Будапеште в 1956 году

В ночь с 7 на 8 ноября 1956 года, когда граждане СССР еще допивали последние тосты в честь "дня великой революции рабочих и крестьян" и сворачивали последние транспаранты с Ленином, на тёмных улицах Будапешта складывали оружие последние из 50.000 сопротивлявшихся бойцов, что с оружием в руках восстали против советской власти. Пал кинотеатр Корвин, ставший в эти дни командным пунктом повстанцев (в большинстве своём — тех самых простых рабочих), а через площадь Октогон советские войска гнали всё новые и новые силы и технику для подавления восстания. В эти дни Будапешт, что некогда называли "второй прекрасной Веной", напоминал город-призрак — черные проёмы окон старинных доходных домов, трупы на улицах и сгоревшие танки в узких переулках. Маршал Жуков праздновал победу — его биографы не слишком любят вспоминать об этом, но операцией "Вихрь" по подавлению венгерского восстания командовал именно он. Казалось, это крах — но как оказалось, свобода и победа повстанцев всего лишь была отложена на 30 лет.
Итак, в сегодняшнем посте мы с вами прогуляемся по улицам Будапешта, и я расскажу вам о том, как проходило венгерское антисоветское восстание в 1956 году, чем оно закончилось и почему оно в итоге всё равно победило.
Для начала, как водится, немного истории. После 1945 года в Венгрии (которая воевала во Второй мировой войне на стороне Германии) оставались советские войска, которые, по сути стали той силой, опираясь на которую в Вергрии была установлена коммунистическая диктатура сталинского образца. Произошло это в 1949 году, когда на очередных выборах венгерские коммунисты, названные "Венгерской партией трудящихся" (ВПТ) безоговорочно победили — при том, что несколькими годами ранее имели поддержку не более 13%. "Выборы" проводились под надзором советской военной администрации, так что можете сами представить, в чью пользу были посчитаны голоса избирателей.
Во главе коммунистически-террористического режима в Вергрии стал Матьяш Ракоши — который тут же начал коллективизацию и массовые репрессии. Первым делом Ракоши казнил многих своих политических противников, а вслед за этим развернул репрессии против инакомыслящих. При населении страны в 9 миллионов человек в тюрьмах оказались более чем 200.000, а депортациям и интергированиям подверглись более 700.000 — итого, каждый десятый житель страны пострадал от репрессий. В лучших традициях сталинщины Ракоши проводил и так называемые "социальные чистки" — например, собирал в Будапеште инвалидов и выбрасывал их чисто поле как "непроизводительных элементов". Одних только венгерских социал-демократов к 1951 году в тюрьмах сидело более 4.000, а Арпада Сакщица, недавнего президента страны Ракоши пригласил на ужин, завявив тому после трапезы — "не уходи, Арпад, настоящий конец еще впереди" — после чего вручил тому листок, на котором гость прочитал собственное "признание" о том, что он работал одновременно на полицию Хорти, гестапо и британские спецслужбы. В общем, диктатор куражился как хотел.
Чуть легче в Венгрии стало после смерти Сталина — некоторых политических заключенных выпустили из тюрем, перестали выбрасывать из городов инвалидов, рабовладельческие "нормы выработки" в колхозах и на предприятиях были понижены. Из соседней Польши приходили радостные вести — рабочие стали подниматься против коммунистической номенклатуры. Венгерские власти начали идти на некоторые уступки — начался судебный процесс против сталинского палача Михая Фаркаша, от действий которого вставали дыбом волосы даже у советских гэбистов, а Хрущёв называл Фаркаша "пугалом и садистом". Суд над Фаркашем был закрытым, что очень не понравилось венгерским студентам.

Итак, на узких старинных улицах Будапешта появились советские танки, после чего социальные протесты студентов отошли на второй план — венграм стало понятно, что речь идет о национальной независимости, во всём происходящем люди увидели эхо событий 1849 года, когда царь Николай I двинул в Венгрию корпус Дембинского, чтобы подавить венгерскую революцию. К восставшим стали примыкать полицейские и многие венгерские военнослужащие — для них это был не социальный протест, а уже что-то вроде войны. Имре Надь, один из кумиров революционных студентов, испугался размаха событий и призвал восставших сложить оружие, но его послали подальше — он уже ничего всерьёз не решал.