Клептократия по-украински: как в стране «узаконят» коррупцию

4 января президент подписал закон N2808-VI, которым признаются утратившими силу законы «Об основах предотвращения и противодействия коррупции», «Об ответственности юридических лиц за совершение коррупционных правонарушений» и «О внесении изменений в некоторые законодательные акты Украины относительно ответственности за коррупционные правонарушения».

Вместо этих документов будет действовать закон «Об основах предупреждения и противодействия коррупции в Украине», который уже прошел первое чтение и, судя по всему, легко пройдет второе. Поскольку проект внесен самим президентом, трудно предположить, что он его не подпишет, а значит, закон скоро вступит в силу.
Этот весьма лаконичный документ помимо всего прочего вносит также изменения в Кодекс об административных нарушениях, который содержит подробные определения коррупционных действий и ответственности за них.

Как и большинство документов «антикоррупционного» законодательства, этот документ не имеет никакого отношения к искоренению коррупции и борьбе с ней. Вообще говоря, для борьбы с коррупцией не требуется никаких специальных законов. Достаточно наличия в уголовном законодательстве и законодательстве об административных правонарушениях ответственности государственных служащих, должностных лиц местного самоуправления и судей за злоупотребление вверенной им властью. Ведь проблему для общества составляет именно само злоупотребление, а не то, было ли оно совершено с целью личной наживы или исключительно из любви к искусству. Тот факт, что чаще всего эти злоупотребления совершаются все-таки в целях личной наживы, по сути, ничего не меняет.
Однако, даже допуская необходимость специального антикоррупционного законодательства, нельзя сказать, что этот закон каким-то образом поможет в борьбе с коррупцией. В нем можно найти массу подтверждающих это нюансов, но красноречивее всего говорит об этом сама структура закона. В статье 4 перечисляются субъекты ответственности за коррупционные правонарушения — президенты, разные виды чиновников и пр. В статье 6 перечисляются ограничения на использование служебного положения, то есть, то, чего нельзя делать лицам, перечисленным в статье 4. Собственно, вся механика закона и состоит во взаимодействии этих двух статей. Так вот, все четыре пункта статьи 6 (то есть, того, чего нельзя) начинаются со слова «неправомірно». Например «неправомерно способствовать физическим и юридическим лицам в осуществлении ими хозяйственной деятельности, получении субсидий, субвенций, дотаций, кредитов, льгот, заключении контрактов (в том числе, на покупку товаров, работ и услуг за государственные средства).
Таким образом, закон предполагает, что те же самые действия могут быть «правомерными», между тем, как сама идея государства в версии последних двухсот лет, содержит в себе мысль о чиновнике — исполнителе. Работа любого чиновника состоит исключительно и только в выполнении предписанных ему инструкций. Чиновник по определению не может «способствовать», «вмешиваться», «оказывать предпочтение», это могут делать лишь частные лица в отношениях между собой, но не чиновники на своей работе. Любое такое действие со стороны чиновника есть порча государственного механизма, то есть коррупция.
Введение «правомерности» означает, по сути, что коррупция разрешена. А само понятие «правомерности» устанавливает критерий в отношениях между чиновниками, поскольку решать, было ли то или иное действие одного чиновника «правомерным» будут другие чиновники.
Это основной момент, который говорит о том, что к борьбе с коррупцией закон отношения не имеет. Можно отметить также постоянные ссылки на другие нормативные акты, которые должны быть приняты в развитие этого закона. Всем известно о дьяволе в мелочах, поэтому, даже если бы закон содержал что-то полезное, отсылки к будущим документам похоронили бы его. Очень смешно в этом контексте выглядит, например, фраза «порядок и методология проведения антикоррупционной экспертизы и порядок публикации ее результатов определяются Министерством юстиции». Думаю, с такой формулой этот закон не прошел бы антикоррупционной экспертизы там, где она есть.

Возникает вопрос — если этот закон ничего не меняет в деле борьбы с коррупцией, то для чего тогда он будет принят? Действительно, для нас с вами — настоящих и будущих жертв коррупции, ничего от этого закона не меняется. Но, тем не менее, президент внес проект и три закона уже отменены для его принятия. Дело в том, что новый закон играет важную роль для самих чиновников. Я бы назвал его «законом о коррупции», то есть попыткой внести в эту определяющую для нашего чиновничества деятельность, некие писанные правила и точки отсчета. Это первая попытка такого рода, и, думаю, будущие историки еще оценят ее по достоинству.
До сих пор деятельность чиновников регулировалась неписанной нормой «на тебе пистолет и крутись, как хочешь». На практике, реализация этого принципа привела к возникновению массы разнообразных и тоже неписанных правил и главное — наличию множества центров власти, которые, к тому же, имеют свойство постоянно изменяться в ходе внутренней межчиновничьей борьбы. С точки зрения нынешней власти — это непорядок. С другой стороны, забрать у чиновников коррупционные возможности нельзя, они ведь ради них там и сидят. А не будет чиновников — не будет и нынешней власти. Думаю, власти об этом догадываются. Поэтому и предпринята некая попытка регулирования коррупции, которым теперь прямо и открыто будет заниматься государство. Закон чем-то напоминает правила дорожного движения — они ведь не указывают, куда ехать каждому отдельному водителю, а просто определяют риски. Правда, самих правил «коррупционного движения» вы в законе не найдете, прейскурант и неизменные правила несовместим с коррупцией. То есть, у чиновников остается «свобода предпринимательства», но им указывают на риски и возможные, связанные с ними процедуры. Чиновник должен понимать, стоит ли в данном конкретном деле доводить до определения «правомерности» его деятельности и кто и как может повлиять на эти процессы.
Укажу для примера на два пункта, устанавливающих риски. Статья 19 «1. Специально уполномоченные субъекты в сфере противодействия коррупции обязаны ежегодно не позднее 10 февраля публиковать информацию о принятых мерах по противодействию коррупции и про лиц, привлеченных к ответственности за коррупционные правонарушения.
В отчете должны отображаться такие сведения:
1) статистические данные о результатах деятельности специально уполномоченных субъектов в сфере противодействия коррупции с обязательным указанием таких данных:
а) количество лиц, в отношении которых составлены протоколы о коррупционных правонарушениях;
б) количество лиц, в отношении которых набрал законную силу обвинительный приговор суда или на которых наложен административный штраф за коррупционное правонарушение».
То есть, чиновникам прямо говорится, что существует процедура определения крайнего по итогам года, которая будет осуществляться регулярно. Соответственно, каждый должен оценивать свои действия, исходя из возможности оказаться крайним.

Ну, а для тех, кто плохо понимает, вводится своего рода доска почета, точнее «доска лохов». «Сведения о лицах, привлеченных к ответственности за коррупционные правонарушения в трехдневный срок со дня вступления решения суда в законную силу, привлечение к гражданско-правовой ответственности, наложение дисциплинарного взыскания вносятся в Единый государственный реестр лиц, которые совершили коррупционные правонарушения».
Окончательное слово в определении той самой «правомерности» из статьи 6 будущего закона предоставляется президенту. Статья 5, п 4. говорит, что «координацию реализации органами исполнительной власти определенной президентом антикоррупционной стратегии осуществляет специально уполномоченный орган по вопросам антикоррупционной политики, который создается президентом и действует на основании закона». Понятно, что о таинственном органе и о законе, на основании которого он будет работать, далее ничего не говорится. В принципе, даже без органа и описывающего его закона, наличие этой статьи де-факто легализует роль президента как главного в определении «правомерности».

Я хочу быть правильно понятым. Речь не идет о том, что чиновники создали закон, который определяет, как и сколько они будут присваивать. Не будет такого, чтобы «паханы» сидели за столом и делили награбленное. Нет, будет «борьба с коррупцией», многие ее участники даже будут считать, что и на самом деле борются с коррупцией. Но в реальности, а не в мире «нормативных актов», этот закон занимается именно регулированием коррупции, то есть, он регулирует отношения между чиновниками в их конкурентной борьбе за наши деньги, ведь потенциальным клиентом на попадание в ежегодные отчеты антикоррупционной борьбы и в «списки лохов» можно стать лишь нарушив какие-то неформальные правила или проиграв сопернику в конкуренции.
Таким образом, государство взяло на себя непосредственное управление коррупционными процессами. Можно сказать, что новый закон — это своего рода конституция для чиновников и с ее принятием понятие «клептократия» перемещается из публицистической плоскости в плоскость юридическую.

Владимир Золоторев, специально для kontrakty.ua