Продавец на раз, два, три. Как из фарцовщика превратиться в самого успешного аукциониста в стране

Сначала через его руки прошли сотни рок-пластинок. А потом — десятки тысяч картин, которые Александр Брей покупал, реставрировал, продавал, по которым давал консультации коллекционерам украинского искусства из Москвы, Берлина, Мюнхена, Вены. Он по-прежнему самый большой авторитет в стране по национальной живописи XIX-XX веков и навсегда останется в истории как создатель первого в независимой Украине аукционного дома «Антик-Центр». За 15 лет Брей провел в нем 18 торгов и под этой же крышей экспонировал Пимоненко и Яблонскую, Рериха и Левитана. Среди его клиентов украинские парламентарии и члены правительства, крупные бизнесмены. Брей утверждает, что все лучшие работы украинских мастеров XIX-XX веков в частных коллекциях — из его салона, и все, кто работает на рынке антиквариата, — его ученики и последователи. Себя Александр без обиняков называет лучшим в профессии.

Подпольный обком действует

С чего началось ваше увлечение коллекционированием предметов искусства?

— Заинтересовался живописью и антиквариатом, когда мне был всего 21 год — благодаря моему дяде. Валерий Николаевич Кончаковский принадлежал к той киевской интеллигенции, которая уходит корнями в XIX век. Он жил на Андреевском спуске, интерьер в квартире был старинный: ампирная мебель, коллекционная бронза, фарфор. Была и первоклассная коллекция живописи. Валерий Николаевич устраивал четверги, на которые собиралась киевские художники, поэты, известные люди.

Откуда у советского человека средства на антиквариат?

— Дядя был известным врачом-практиком и мог себе это позволить — и собирательство, и такие встречи единомышленников. Правда, собрания продолжались только до Олимпиады-1980: перед ее проведением власти особо рьяно пресекали неформальные собрания, тем более при подозрении на инакомыслие. А до того к нему приезжали собиратели со всего СССР, среди которых преобладали ученые, писатели, медики, встречались инженеры. В Киеве было около 20 человек, входивших в этот круг. Я бывал на четвергах, присутствовал при обсуждении достоинств картин, при обменах. По сути, эти встречи сформировали мою личность, превратив меня в «антисоветский элемент». Увлекался философией, западной музыкой и, поскольку общался с людьми неглупыми, рано разобрался, что представляет из себя советская власть. Но главное — стал коллекционером: был моложе всех, но смог, что называется, вскочить на подножку уходящего поезда. Потом постепенно перезнакомился со многими собирателями из Москвы, Питера, Одессы, Львова.

— Найду поддельный прыщик на теле подлинного слона

И за счет чего вы, молодой тогда человек, пополняли коллекцию?

— В студенчестве занимался тем, чем и многие сверстники: торговал на «балке» в Новобеличах западными пластинками и джинсами, пока ее не прикрыли на Новый, 1973-й, год. Тогда интересовался не столько живописью, сколько музыкой: любил Beatles, Doors, Rolling Stones, позже увлекся тяжелым роком: Led Zeppelin, Deep Purple, Uriah Heep… И обожал Pink Floyd. Хипповал — в институте снимали стипендию за прическу. Возможно, благодаря закрытию «балки» с головой ушел в живопись, а в те времена коллекции создавались главным образом путем обмена. Деньги играли вспомогательную функцию, о них даже не принято было говорить. Мы менялись находками, иногда с доплатой.

И не продавали ради наживы?

— Продавали, но для истинных собирателей важно не просто продать интересную работу, но и получить что-то не менее уникальное взамен.

Как определялась ценность того или иного предмета?

— Оценка работ художников складывалась неспешно — в результате долгого их созерцания и обсуждения с друзьями, столь же придирчивыми ценителями. Думаю, такой способ наиболее правилен, он не завязан на спекуляциях, на заказных публикациях. Если сегодня возникают сомнения по поводу какой-нибудь работы, всегда задаюсь вопросом: как бы эту вещь оценили «старые» собиратели? Никогда не забуду, как приносили для обмена или продажи картины Шишкина. Коллекционеры смотрели на них и резюмировали: хороший художник, однако ремесленник — нет в нем ничего особенного. Ведь рядом были прекрасные полотна Нестерова, Коровина. Я прошел хорошую школу понимания искусства. Нужно очень долго, при разном освещении смотреть на картину, чтобы ее понять: почувствовать каждый мазок, проникнуться духом, понять, что намеревался передать художник. У одного из крупнейших и авторитетнейших киевских собирателей Давида Сигалова на изучение полотна уходили сутки — он не спешил высказывать свое мнение.

Получается, методику установить нельзя: дело вкуса?

— Не совсем так. При оценке учитывались и вполне конкретные критерии. Главным было качество живописи, затем — фигура автора: насколько он соответствует званию творца, так сказать, по совокупности содеянного в течение жизни. Не менее важна коллекционная уникальность: уже в те времена картины мирискусников (художников, входивших в объединение «Мир искусства». — Ред.), Бакста, Сомова нельзя было купить — собиратели с ними не расставались.

Вы получили экономическое образование в автодорожном институте. Как совмещали работу и собирательство?

— Честно? Практически не работал. Выбрал такую деятельность, когда можно было ездить в командировки, выполнять задание за десять дней, а потом неделю-две быть свободным и путешествовать по Украине, искать антиквариат, привозить его домой и реставрировать. Первоклассные работы находил в самых неожиданных местах, отнюдь не предназначенных для хранения живописи — например, в сельских клубах...

Тратил уйму времени на поиск специализированной литературы: почти каждый день начинался с обхода букинистических магазинов, в некоторых из них часами ждал, пока сдадут интересный альбом. А в таких магазинах, как «Мистецтво», «Академкнига», за подобными изданиями выстраивались очереди или же их продавали из-под полы. Конечно, значительная часть комментариев и искусствоведческих статей в них была написана в духе соцреализма, от которого сводило скулы, но мы, коллекционеры, не обращали внимания на идеологическую обертку, находя под ней массу сведений. Конечно, нынешние искусствоведы дают более объективные оценки, но иногда грешат против истины, потакая вкусам заказчиков. Сегодня понравился художник некоему денежному мешку — тот издает пудовый каталог, полный дифирамбов...

А по выходным ездил на встречи с коллекционерами в Москву и Питер. Жизнь была не такая обеспеченная, как сегодня, но гораздо интереснее.

Сложно понять, что вас сегодня не устраивает: можно свободно заниматься любимым делом.

— Вы правы. Например, в середине 70-х появился закон об охране памятников культуры и искусства, который можно было трактовать так, что разрешалось отнимать у собирателей их коллекции. Многие тогда прятали картины, распродавали вполцены — лишь бы не попасть под статью. Столько раритетов пропало! Помню старинную мебель красного дерева, валявшуюся прямо на Андреевском спуске: хозяева переселялись, а антиквариат взять с собой побоялись. Но были и позитивные моменты. Если раньше вы находили или приобретали какой-то интересный предмет, то могли позвонить другу в час ночи и поделиться радостью, а сейчас покупают и никому не показывают — скрывают приобретение даже от друзей: в квартиру к коллекционеру так просто не попадешь.

$400 — большие деньги

Почему вы решили переквалифицироваться из собирателя в аукциониста?

— Для меня бизнес никогда не был и не будет самоцелью. Главное — заниматься любимым делом. Захотелось реализовать себя в новых социально-экономических реалиях, возникших после 1991-го Хобби переросло в профессию, впрочем, для полного счастья также необходимо понимание близких. Мне в этом смысле повезло. Супруга поддерживала меня морально, был период, когда в семье, как почти у всех в стране, с деньгами стало туго — из долгов лет пять не вылезал, потому что постоянно покупал живопись. Но и тогда жена не осуждала. Приходилось сутками напролет вместе с ней сидеть и реставрировать старую картину или антикварную мебель, чтобы продать их и купить одно полотно для себя.

Реставрация для вас была средством заработка?

— Несколько лет она давала основной доход. Покупал на периферии картины в плохом состоянии — естественно, недорого. Наследие многих художников хранилось на чердаках, в кладовках и гаражах, было в ужасном состоянии. С некоторых холстов краска просто осыпалась, другие покрылись пылью и копотью. Несколько лет наблюдал, как такие картины приводили в порядок, потом взялся за реставрацию сам: через мои руки прошли тысячи работ. Реставрировал, делал рамы и продавал. Так же поступал и с антикварной мебелью.

Насколько это было выгодно?

— Покупал ветхие картины по 30-40 рублей, а, отреставрировав, продавал, например, за 150. Так накапливал на пополнение собственной коллекции. Меня интересовал Сергей Светославский: его картины стоили 500-1000 рублей.

Просто смешные суммы.

— Тогда цены не отвечали мировым ни на предметы искусства, ни на труд, тем не менее реставраторская практика позволяла коллекционировать, и на жизнь хватало.

Но вернемся к карьере аукциониста.

— Еще во времена Горбачева решил заняться выгодным делом, ради которого не придется изменять жизненным принципам и привычкам. Начал с некоммерческих выставок под эгидой Музея истории Киева, потом появилась идея проведения аукционов. В начале 90-х взял в аренду, а затем выкупил помещение, причем на Андреевском спуске — это было намного проще, чем теперь. Создал фирму, провел аукцион, заработал деньги, на которые устроил две-три некоммерческие выставки. Со временем дело расширилось, появился магазин, но выставочная деятельность увлекает больше всего. Аукционы тоже рассматриваю не как чисто коммерческие акции, а как выставки — продажи коллекций. Не предлагаю на них случайный набор предметов: важно, чтобы они отвечали моим представлениям об искусстве и презентовали эпоху в комплексе.

Что стало залогом успеха вашего начинания?

— Киевские коллекционеры знали, что я серьезно занимаюсь собирательством, доверяли моему вкусу, не сомневались в надежности. Первый аукцион прошел в 1993 году, и, действительно, очень успешно. Продали 70% лотов — шикарный результат! Цены по нынешним меркам смешные: $400, $500, $1000, хотя тогда это были немаленькие суммы: однокомнатная квартира стоила $5-6 тыс. Цены лотов зависели от качества живописи, имени художника и раритетности выставленных работ. Ну и, понятно, от покупательской способности украинских собирателей на тот момент. Был еще один фактор, влиявший на цену. В начале 90-х многие предпочитали картины западноевропейских мастеров: работы отечественных художников приобретать остерегались. Большой уверенности в ценности этих картин не было, как и веры в то, что их когда-нибудь удастся продать.

В чем отличие вашего художественного салона от других?

— Большинство галерей выставляют и продают современных художников самых различных направлений, многие из которых, я бы сказал, еще не прошли испытание временем. Антик-Центр предлагает в основном живопись XIX-XX веков: эта эпоха уже в истории, репутации творцов устоялись, их художественные достоинства неоспоримы. Считаю, главная заслуга моего предприятия заключается в популяризации украинских мастеров, они возвращаются в культурный контекст после того, как могли, по сути, исчезнуть в безвестности. Искусство должно иметь большую цену там, откуда оно родом, ведь соотечественников легче понять, их творчество ближе. И могу прямо сказать: больше меня для становления этого сегмента арт-рынка никто не сделал.

Объясните, как сочетаются в Антик-Центре выставочная и аукционная деятельность?

— Очень просто. Вначале формируется коллекция, которая в течение некоторого времени демонстрируется в галерее. Ее придирчиво изучают коллекционеры, а когда интересуются ценой, я отвечаю: приходите на аукцион. Мое заведение — это, действительно, центр искусства и антиквариата: здесь, помимо галереи и аукциона, есть реставрационная мастерская, можно получить консультации искусствоведов. По сути, я во многом сформировал в Украине цивилизованный рынок произведений искусства. Прежде всего потому, что никогда не руководствовался формулой: продал — и дело с концом. Всегда рассматривал свою деятельность не как бизнес, а как творчество. Возможно, мои принципы не подходят для быстрого заработка, но для стратегического развития арт-рынка нужно поступать только так.

Ваш интерес к отечественному реализму начала ХХ века — тоже дело принципа?

— Вначале у меня был довольно широкий круг интересов, потом стал собирать в основном картины. От передвижников перешел к живописцам Серебряного века — тем, кто входил в Объединение русских художников, в «Бубновый валет», «Голубую розу». В 80-е годы собирал все, что было создано в отечественной живописи ХХ века до печально известного постановления Сталина 1933 года о закрытии творческих объединений. Причем увлекся именно украинской живописью, хотя в той эпохе провести границу — где украинский, где русский художник — чрезвычайно трудно, да и нужно ли? Все они принадлежали искусству Российской империи. Светославский — чей художник? Он киевлянин, но много картин написал в Москве, совершал путешествия по Украине, Кавказу, бывал в Средней Азии, создавая под впечатлением от поездок работы, несущие своеобразие окраин империи.

Вы гарантируете подлинность лотов?

Старинные часы еще идут и не продаються

— У меня в галерее все произведения атрибутированы, то есть имеют сведения о происхождении и «жизненном пути», отраженные в каталогах и письменных заключениях. А главная гарантия — моя репутация. С 70-х годов, когда я восстанавливал сотни холстов, пришлось изучить особенности красок, мазка, композиции большинства живописцев, которые входят в сферу моего интереса.

Кто нынче торгуется на аукционах?

— В начале 90-х многие покупали живопись XIX века, на которую возник бум, ради вложения капитала: цены на эти картины были смешные и росли на 40-50% в год. Сейчас их на рынке почти не осталось, практически все значительные работы разобраны по коллекциям. Это раньше можно было набрести на великолепный холст, которому никто не придавал значения. Зато среди собирателей появилась плеяда увлеченных людей, подготовленных и знающих. Скажем, 5-10 лет человек глубоко занимается этим делом, у него сформировались предпочтения, есть опыт. Покупать или не покупать вещь, нравится она или нет, он решает сам. К помощи экспертов прибегает только ради гарантии подлинности работы. Есть и другой, худший тип коллекционеров — состоятельные люди, которые рассматривают живопись главным образом как объект инвестирования и доверяют покупку картин всяким советникам. Часто эти консультанты ничего не понимают в искусстве, но зарплату получают хорошую.

Аукцион — это не просто торговая площадка. Это действо, полное азарта и соперничества. Тут под удары молотка разыгрываются настоящие страсти, происходит борьба амбиций и состояний. Многие посещают аукцион не ради покупки, а просто подышать этой атмосферой. Одни открыто восторгаются работами, клянутся их приобрести, другие приходят с непроницаемыми лицами, а на торгах во что бы то ни стало перебивают лот. Бывает, что сталкиваются два конкурента в своем бизнесе, и для них важно «осадить» соперника не ради живописи, а чтобы доказать свою силу. Нам это, конечно, на руку. На одном аукционе разгорелась борьба за картину художника середины XIX века Ивана Хруцкого: при стартовой цене $25 тыс. она ушла более чем за $30 тыс. А еще была такая история: выставили на торги работу, аукционист несколько минут призывал обратить на нее внимание. Никто не отозвался, ее унесли. И тут врывается покупатель, выходивший на перекур, и кричит: «Верните картину! Я ждал ее!» Разгорелись страсти, и цена выросла в два с половиной раза. Собирательство — это во многом игра. Но это единственная игра, которая не имеет недостатков.

Таможня дает зло

Слышал, таможенные правила по ввозу-вывозу предметов искусства не способствуют коллекционированию.

— Вывозить из Украины предметы более чем 50-летней давности запрещено. Цель вроде благая — защитить национальное культурное наследие от разграбления, но в результате оно с довоенных времен продолжает оставаться вне мирового контекста. Если бы таких норм придерживалась, скажем, Великобритания, то не было бы никаких Sotheby’s и Christie’s. Ввозить предметы искусства тоже невозможно: нужно заплатить огромную пошлину. При этом в ценах на них таможенники не разбираются, называют астрономические суммы с потолка. Никакая Сомали в этом не сравнится с нами. Художникам трудно добиться права вывезти собственные работы на зарубежные выставки, коллекционерам еще тяжелее. Чиновники не думают, как насытить страну предметами искусства.

Но ведь музеи у нас не пустуют.

— На самом деле большинство из них влачат жалкое существование, особенно в провинции. К тому же большинство из них формировалось на основе бывших частных коллекций. Сейчас усилиями президента создаются новые музеи, другие объявляют национальными. Казалось бы, хорошо, однако, на мой взгляд, вмешательство власти в искусство по большей части вредит ему. Творческой личности государство ничем не поможет.

Несколько лет назад на аукционе Sotheby’s коллекцию изделий Фаберже выкупил российский миллиардер.

— Вексельберг.

И вернул в Россию. Возможна ли такая история с возвратом украинского художественного наследия?

— В Россию можно беспошлинно ввозить культурные ценности, купленные на Западе. Эта держава имеет имперские амбиции и желает вернуть все то, что составляет ее гордость. Нашим «патриотам» следует брать пример с России: насыщенность местного рынка предметами искусства на порядок ниже, чем в Европе. Я бы вообще снял ограничения на ввоз в Украину предметов искусства, даже публиковал бы списки тех, кто пополняет культурные «закрома Родины» — в качестве поощрения.

Досье

Александр Брей родился 19 октября 1953 г. в Киеве

Образование: Киевский автодорожный институт

Достижения: собрал внушительную собственную коллекцию живописи и антиквариата, провел более 60 выставок искусства, установил ценовой рекорд лота в Антик-Центре — $400 тыс.

Кем бы стал, если бы не был аукционистом: музыкантом или дипломатом

Хобби: переросло в профессию, больше ничего не интересует

Жизненное кредо: быть верным себе

Последняя крупная денежная трата: покупка картины известного киевского художника начала XIX века, имя и цену держит в секрете