Украинские лендлорды: отсутствие реального рынка земли на руку местным латифундистам

Особенность представлений о земле тесно связана с представлением о том, что ценность чего-либо определяется издержками, понесенными при изготовлении. Классические экономисты, придумавшие эту формулу, попали в тупик, когда попытались применить ее к земле. Выходом из положения стала идея Рикардо о земельной ренте и отнесение, таким образом, земли как товара в некую особую категорию, не подчиняющуюся общим правилам. На самом деле представление об основополагающей роли издержек неверно в отношении всех цен. Цена формируется спросом и предложением, и, напротив, издержки зависят от цены, а не наоборот. Принимая решение производить что-то, предприниматель прежде всего ориентируется на цены, уже существующие на рынке, и исходя из них определяет свои издержки.

И если (по крайней мере, на словах) современные экономисты отказались от идеи, что цены определяются издержками, то представление о земельной ренте живет, процветает и является одним из принципов, на котором явно и неявно основано законодательство, имеющее хоть какое-то отношение к земле. Владелец земли ничего не сделал и «на шару» получает свой доход, так считает широкая публика и законодатель. Но ценность любого товара определяют не издержки и не рента, а другие люди и их потребности в данном конкретном месте и в данное конкретное время. Это хорошо знают риелторы.

«Ценность земельных участков есть не что иное, как предполагаемая ценность всех актов пользования землей в совокупности, определяемая в данный момент», — писал Карл Менгер, то есть она определяется теми потребностями и ценностью того, что вы намерены получить от земли.

Все скупят

С представлениями о «шаре» и «ренте» тесно связана следующая идея, имеющая поистине массовое хождение в народе. Это идея о том, что «они все скупят». Думаю, что одной из причин распространенности этой идеи является явная конечность запаса земли. Нам кажется, что вся земля «посчитана», ведь в пределе она представляет собой хорошо известную площадь суши на нашей планете, и коль скоро ее запас ограничен, то можно «скупить все». По всей видимости, в отношении других товаров запас представляется безграничным. Это и вводит в заблуждение. На самом деле запас любого товара в данный момент времени конечен. Блага с бесконечным запасом (как, например, воздух) просто не являются товарами и об их цене ничего нельзя сказать. Спрос определяют те цели, для которых мы используем землю. Даже если эти цели состоят в том, чтобы «придержать ее до лучших времен», не существует спроса на всю землю, равно как и предложения всей земли. Имеют значение только предельные величины.

Вернемся к нашим олигархам. Зная исключительную зловредность, организованность, способность предвидеть заранее и пр. и пр., то есть полагая олигарха существом практически всемогущим и вездесущим, тем не менее нужно понять, какую цель преследует такая скупка. Эта цель может быть одна — монополия, точнее, монопольная цена. Например, все знают, что только разреши, как олигарх немедленно скупит всю плодородную землю и, пользуясь отсутствием запаса (а монопольная цена, как мы помним, возникает исключительно благодаря контролю над запасом, как правило, путем уничтожения его части), установит монопольную цену на свою продукцию.

На самом деле первый вопрос, который мы должны задать: «Почему бы олигарху не купить землю в другом, более спокойном и не столь взволнованном относительно перспектив «скупит всё» месте?» Очевидно, что нормальный олигарх, если мы полагаем его существом сверхразумным и рациональным, поступит именно так. Противники продажи земли утверждают, что наша земля, в отличие от более спокойных, «стоит копейки». Возражение спорное, но даже если так (хотя, конечно, она стоит далеко не копейки), то это означает лишь, что получить от этой земли можно те же копейки. Смысл?

Опять-таки, очевидно, что скупающий землю олигарх неизбежно столкнется с ростом цены каждого последующего участка. Снова вопрос: каков смысл?

И, наконец, последнее. Даже понеся огромные затраты и «скупив всю землю», олигарх не получит желаемого, поскольку ему придется также позаботиться о том, чтобы был также запрещен импорт из других стран продукции, которую он там будет выращивать. Само по себе это невозможно без политических решений.

Пожалуй, это единственное место, где Мизес был согласен с Марксом. Они оба говорили о том, что латифундии не являются продуктом рынка, а являются продуктом политики.

Мне скажут, что вот же наши олигархи и есть «продукт политики» и что им помешает создать латифундии, имея «крышу» в правительстве? Ничто не помешает. Как ничто не мешает им делать это сейчас. Сторонники теории латифундий, как и все сторонники теории заговоров в целом, неизбежно впадают в противоречие. Они, с одной стороны, приписывают предполагаемым негодяям сверхвозможности и сверхпрозорливость, с другой — почему-то считают, что отсутствие каких-то законодательных закорючек способно остановить всемогущего и беспринципного олигарха.

Можно твердо сказать лишь одно: без легального рынка земли вы точно ничего не сделаете с латифундистами.

Легальный рынок

Все разговоры на тему «Нужен или не нужен нам рынок земли» бессмыленны, так как рынок уже давно есть. Многослойное и запутанное юридическое понятие «собственности» имеет тем не менее твердые экономико-правовые основы, — все тот же принцип «владеет и распоряжается». То есть собственность в реальном, а не в сугубо юридическом смысле, всегда существует и она всегда частная, проблема лишь в том, насколько точно может быть идентифицирован владелец в каждом конкретном случае. А если есть собственность, значит, существует и использование этой собственности в деятельности людей, то есть рынок.

Так, в СССР землей владели и пытались распоряжаться государственные чиновники. В позднем СССР это были в основном председатели колхозов. И так далее. Весь вопрос в том, насколько собственность одних людей фактически признается в деятельности других. И здесь возникает огромная проблема, поскольку эти вопросы регулирует государство. Бедность в странах третьего мира, таких как Украина, имеет своей причиной то, что реальная собственность граждан не может быть толком использована в деятельности этих граждан помимо извлечения дохода «здесь и сейчас».

Стоит опять процитировать Эрнандо де Сото, который пишет, что богатство бедняков «в 40 раз больше, чем вся сумма иностранной помощи, предоставленной миру после 1945 года. В Египте, например, накопленные бедняками богатства в 55 раз превышают сумму прямых иностранных инвестиций, включая расходы на строительство Суэцкого канала и Асуанской плотины. На Гаити, в беднейшей стране Латинской Америки, суммарные активы бедняков более чем в 150 раз превышают сумму иностранных инвестиций, полученных после 1804 года, когда страна освободилась от французского колониального владычества. Если бы Соединенные Штаты решили довести бюджет иностранной помощи до рекомендуемого ООН уровня — 0,7% от национального дохода, — богатейшей стране мира понадобилось бы более 150 лет, чтобы закачатьв беднейшие страны мира ресурсы, которыми те уже располагают».

Богатство не может быть использовано, так как собственность не легализована надлежащим образом. Означает ли реальная легализация наличие законов? Скорее нет, чем да. Можно не сомневаться в том, что в большинстве случаев эти законы существуют. Однако они таковы, что пользоваться ими невозможно, что само по себе весьма показательно. Но эта ситуация для мира в целом является скорее правилом, а вот ситуация легализованной собственности — исключением.

Реальная легализация означает наличие неких правил, которые бы добровольно поддерживались большинством участников процесса. Происходит ли легализация просто от того факта, что принимается некий закон, который что-то кому-то «разрешает»? Очевидно, нет. Поэтому рассуждать в терминах законов, которые необходимы для «создания рынка», неверно. Единственный практический смысл имеют рассуждения в терминах действий, приводящих к полной легализации собственности.

Коллаж Сергея Гетуна