Памяти Валерии Новодворской

Михаил Ходорковский, самый известный российский политзаключенный, бывший миллиардер

У нас горе.

Ушла Валерия Ильинична Новодворская.

Самый прямой и искренний человек из всех, кого я знал.

Она громко говорила то, о чем мы шептали.

Она не мирилась с тем, с чем мы смирились.

Мы стали называть ее странной.

На самом деле странные мы, наше общество, покорно идущее к пропасти.

Сил мало драться? Так хоть не идите своими ногами, кричите, пусть тащат!

Может, кто-то тогда успеет спастись.

Она сжигала себя, спасая нас. А я даже не увиделся с ней после тюрьмы.

И теперь уже никогда. Горько.

Вечная ей память.

Екатерина Гордеева, попечитель фонда «Подари жизнь», российская журналистка, ведущая, автор документальных фильмов

Есть такие семьи, женские. Мужчин как будто нет. Или они идут где-то, незначительными тенями, параллельно основному сюжету и на него не влияя. А вот женщины чрезвычайно важны. И от женщины к женщине такая семья обычно развивается, чтобы вырастить самую Главную Женщину. И прекратиться.

У нее была такая семья, наверное.

Однажды она мне рассказывала, как давным-давно, еще в Барановичах, она про одного мальчика подумала, что вот он - это Он. И позвала его на плоту сбежать из дому в пять утра следующего дня. Не помню точно, но, кажется, к кхмерам. Плот они сделали. Флаг повесили. А он не пришел. Она решила было сплавляться одна. Но потом, поняв бессмысленность, разломала плот ногой и вернулась домой.

Еще рассказывала, как вышла из психиатрической тюрьмы. Вчерашняя школьница. Такая же красивая. Совершенно седая. И без возможности иметь детей.

Я ее всегда очень любила. И ужасно жалела. (Про второе она не знала. И ей бы, думаю, не понравилось). Мне всегда казалось, что вот эта триада: Бабушка, Мама, Она, поднимающие все вместе трубки запараллеленного домашнего телефона и ревниво говорящие одинаковыми голосами: «это мой звонок!», - они должны быть окружены бОльшей любовью и пониманием. И эта их главная, финальная Женщина семьи с беспримерно отвратительным зрением, феноменальной эрудированностью, несгибаемым идеализмом, ненужной и неловкой готовностью становиться фотожабой и предметом совершенно неприличных издевательств идиотов и людей поумнее, отличной от всего на свете точкой зрения на все, она должна быть любима и обогрета. Не только котом Стасиком. К тому же он помер тыщу лет назад. Мне всегда перед ней чувствовалось себя виновато. Теперь это уже никогда не пройдет.

Про то, что она Главная Женщина из именно вот такой женской семьи, я поняла, когда она показала мне свою школьную фотографию. Вполоборота взгляд ни черта не видящих глаз, локоны. Такая есть у Цветаевой в год встречи с Эфроном. Фотографии этой в сети нет. Там как раз полно неприятной гадости.

Дорогая Лерочка, Валерия Ильинична, простите меня, я совсем не умела Вас защитить. Пусть Вам там, где Вы теперь, будет тепло и хорошо. И много французских романов. Читать, не перечитать. Обнимаю.

Альфред Кох, бывший генеральный директор «Газпром-медиа», соавтор книги «Ящик водки»

Ох... Лерочка, золотко ты мое, Господи...

Как же так-то, а?

И ведь не смогу даже последний раз поцеловать тебя и горсть земли бросить в твою могилу...

Самая лучшая, самая сильная, самая умная... Ушла от меня... От нас...

Я никогда тебя не забуду. Вечная тебе память, пусть земля тебе будет пухом.

Поплачьте он ней, люди добрые.

Она того стоила. Как никто.

Это была не жизнь. Это было Житие.

Завидуйте ей. Ей завидовать не стыдно. Она была свободным человеком.

Аркадий Бабченко, военный журналист, в настоящее время находится в зоне АТО

Черт… Я был уверен, что уж кто-кто, а Валерия Ильинична переживет их всех и еще придет плюнуть на развалины Лубянки. Настолько она была выше, настолько снизу вверх я на неё смотрел, что мысль о смертности даже как-то не приходила в голову. Баба Лера будет всегда. Это не обсуждалось. Мы все пойдем своей дорогой, а её одинокая фигура так и будет «одна я тут стою в белом красивая». Всегда. Без этого как-то не представлялось.

Умнейший, честнейший человек. Бессребреник.

Так рано… Так жаль.

Но время, ради которого она жила, все равно придет.

Лев Рубинштейн, поэт, литературный критик

Будучи безусловно фигурой более чем значительной, она даже как-то вызывающе была лишена какой бы то ни было претензии на «величественность».

Настолько лишена, что над ней было принято слегка (или не слегка) посмеиваться.

Вот и посмеивались. Одни - любовно или хотя бы сочувственно. Другие - злобно и ненавистно.

Это правильно, я думаю. Это надежный признак состоявшейся личности. Состоявшейся, прежде всего потому, что живой.

А в данном, печальном, случае - вечно живой.