Страна разбитых витрин: Путин придумал новую модель оккупации

Русские шовинисты любят повторять, как мантру, что в их империи окраины живут лучше, чем сама метрополия. Это так – и не так. Лучше всегда жили те окраины, в которых центральная власть видела потенциал свободы и сопротивления оккупации. Так было всегда: в Российской империи Польше и Финляндии – во всяком случае, в экономическом плане, но нередко и в политическом – позволялось больше, чем собственно русским территориям. В СССР такие же возможности появились у оккупированных в 1940 году балтийских стран. А вот в отношении стран Центральной Азии, сопротивление населения которых большевистской (а фактически российской) оккупации было подавлено с беспримерной жестокостью, проводилась заурядная политика колонизации. От этого средневековья, кстати, не отошла и современная Россия, чьи жители используют рабский труд центральноазиатских гастарбайтеров.

Но, как бы там ни было, а в головах русских царей и генеральных секретарей всегда жила идея «витринности». Иностранец, который приезжал в Таллин в 80-е годы, мог заметить отличие эстонской столицы от какого-нибудь российского областного центра – и это отличие было, естественно, в пользу Таллина. В магазинах этого города – как, впрочем, и других городов Эстонии – были даже продукты: роскошь, не очень доступная жителям обычных городов РСФСР, за исключением Москвы. Но Москва – это ж тоже была витрина.

Конструкция изменилась только в путинские годы. Фактически оккупированные Россией территории – молдавское Приднестровье, грузинские Абхазия и Южная Осетия, украинский Крым – влачат жалкое существование. Появилась возможность сравнения, которое никогда не допустила бы Российская или советская империя. Более того, страны, от которых отторгнуты территории, меняются, пусть и с трудом, меняется и сама Россия  – а вот оккупированные Россией куски суши остаются заповедниками последних лет социализма. И развитие их – если это вообще можно назвать развитием – осуществляется скорее в обратную сторону: закрываются предприятия, уезжает молодежь, маргинализируется активная часть населения. В конце-концов, основной частью населения захваченных территорий остаются воры-чиновники, люмпены и пенсионеры. При этом любые попытки людей как-то изменить свою жизнь и взять ответственность в свои руки беспощадно подавляются – так было, например, во время «снежной революции» в Южной Осетии или в Абхазии, которой Кремль упрямо навязывал своего чекиста-наместника в президенты. И, опять-таки, когда СССР вводил танки в Венгрию или Чехословакию – он подавлял недовольство людей, живших лучше, чем сами оккупанты – и не в последнюю очередь поэтому советские танки на улицах Праги вызывали злорадство «простого советского человека». Но сейчас Кремль подавляет недовольство людей, живущих на российские деньги – но намного хуже самих россиян.

Но с Донбассом Путин перещеголял и императоров, и генсеков, и самого себя. Он ведет себя с оккупированным регионом как c бесприданницей – так не доставайся же ты никому! Разрушаются предприятия, уничтожается инфраструктура, убивают и калечат людей... Более того, в Кремле придумали новую, абсолютно антиимперскую модель оккупации – мы контролируем территорию, а содержит ее страна, у которой мы оттяпали кусок земли. Именно эту модель Путин пытается навязать Порошенко. Частично, кстати, эта модель осуществлена даже с Крымом, который – ввиду отсутствия инфраструктуры – зависит от украинских поставок. Но Крым хотя бы получает российские деньги, а с Донбассом  как бы априори подразумевается, что управлять им будет какой-нибудь «отморозок» типа Захарченко, а деньги будут идти из украинского бюджета.

И Путин все это делает не от хорошей жизни. Если бы у него были шальные деньги на Донбасс, он бы их выделял, а не ограничивался пресловутыми «гуманитарными конвоями». Но Путин затеял свою украинскую авантюру как раз в период собственного экономического краха. Именно поэтому он продолжает разбивать витрины.